О чем молчит детковичский лес

В истории создания и гибели детского дома в деревне Детковичи Барановичского района до сих пор много вопросов
Так много лет прошло с войны, оставившей кровавый след в каждом местечке и поселке Беларуси, в каждом городе и селе. Но она не отпускает… В какой уголок ни заглянешь — везде свои герои и мученики, свои обелиски и могилы. Земля Барановичского района — не исключение. Здесь на каждом шагу встречаются страшные свидетельства преступлений нацизма: концлагеря, гетто, массовые захоронения белорусов, евреев, поляков. В Колдычевском лагере смерти замучены 22 тысячи человек. В урочище Гай — могилы 3 тысяч чехословацких евреев. 3 тысячи 400 человек расстреляны в Барановичском гетто. Горькие списки, скорбные места… Но и до сих пор некоторые трагические страницы до конца не раскрыты. Одна из них — страшная история гибели в годы Великой Отечественной детского дома в деревне Детковичи, недалеко от Барановичей…

Разрушенный фундамент в лесу у деревни Детковичи

630 десятин

Для меня вся эта история началась с… привидения. О призраке женщины, изредка появляющемся на развалинах в лесу, мне рассказали в деревне Деколы. Назвали и фамилию — по руинам якобы бродит некая графиня Елецкая. Однако после выхода статьи с упоминанием «женщины в белом» («Не болит голова у дятла», «СБ» за 3 декабря 2005 года) у меня раздался звонок:

— То, что она стала призраком, — это чушь! — голос моей собеседницы дрожал. — И не Елецкая она вовсе, а Ельская! Она святой была! У любого в наших местах спросите…

Уроженка тех мест 80–летняя Мария Францевна Жовнерчик и была первой, рассказавшей мне историю графини Ельской, ксендза Винцента Кураса и детского дома в деревне Детковичи. Прошли годы, прежде чем я взялась за эту непростую тему…

…Дорога в Детковичи бежит сквозь вековой лес. Слева — обросшие седым мхом сосны. Справа — Детковка, местная речушка, известная тем, что в ней водится форель. Минуешь поворот на Деколы, оставляешь позади старое кладбище и оказываешься в Детковичах. Хозяйничают нынче в деревне в основном дачники. Они об истории детского дома ничего не знают. Старожилы же, а их здесь осталось немного, сразу покажут лесную тропку, ведущую к бывшему фольварку.

Общая могила расстрелянных поляков на православном кладбище в Барановичах

— Езжайте дальше, до хутора, минуете его — и прямо в лес. Только вы там ничего не увидите, — вздыхает местная жительница бабушка Анеля, Нелли Константиновна Сушко, отметившая недавно 87–летие. — Заросло все, жуть…

— Но фундаменты остались?

— Фундаменты остались, — согласно кивает она. — А больше — ничего…

От поворота к озеру Хатки бежит хорошо утоптанная тропинка — по мосткам через Детковку она и выводит на дорогу, идущую через лес. Окаймляют лесной тракт огромные липы. Легко представить, какой была эта липовая аллея 70 лет назад…

Местные предания приписывают создание детского приюта графине Хелене Ельской, владевшей 632 десятинами земли в детковичской лесной даче. Кроме этих десятин, имела пани Ельская водяную мельницу да еще кое–какое имущество в Новой Мыши. Поговаривали, что занялась она судьбами детей–сирот после трагической гибели любимого сына Антония. Как погиб молодой граф, неясно. Вроде бы неудачно упал с лошади. Якобы убитая горем мать поставила на месте гибели сына высокий деревянный крест и приходила к нему молиться ежедневно. Горе, скорбь и поиски бога привели Ельскую к михолитам — католическому ордену Святого Архангела Михаила, основной деятельностью которого и по сей день остается работа с детьми и молодежью. Всю свою жизнь до глубокой старости графиня посвятила работе с сиротами. В 20 — 30–е годы прошлого века «старой пани», как называли Хелену в окрестных деревнях, активно помогала ее дочь Констанция. Умерла пани Ельская почти в 90–летнем возрасте и похоронена, по некоторым пока не подтвержденным данным, на старом католическом кладбище в Новой Мыши.

Фотографии воспитанников детдома, сделанные в 1942 году

Но вернемся к истории детского дома. В начале 20–х годов прошлого века графиня Ельская безвозмездно передала ордену михолитов более 500 гектаров земли и леса своего фольварка Детковичи. А уже в 1924 году здесь появился детский приют — «заклад выховавчы», где воспитанниками стали сироты или крестьянские мальчики из многодетных семей. В создании приюта активное участие принимал ксендз Винцент Курас, он и стал его первым и бессменным на многие годы директором.

Обитатели «заклада»

По воспоминаниям сельчан, основное здание, где находились учебные классы и спальни воспитанников, было двухэтажным. Окружали его кухня, склад, прачечная. Были в «закладе» свои мастерские по производству дранки, свинарники, коровники и даже оранжерея, сложенная из красного кирпича. К слову, осколки красного кирпича и сейчас попадаются на руинах. О том, что имелось в детском доме, можно судить по «Акту сдачи–приемки» от 29 ноября 1939 года, составленному специальной комиссией по национализации имущества (хранится в архиве ордена Св. Архангела Михаила в Марках, Польша). В описи имущества было 507 пунктов (!). Среди них, к примеру, швейный, столярный и сапожный инструмент, пасека и мельница, 16 коров, 18 свиноматок, 83 курицы и 3 коня…

Мальчишек в Детковичах обучали математике, языку, истории, астрономии и музыке. Был и свой духовой оркестр, игравший на деревенских свадьбах и похоронах. Воспитанники занимались физкультурой и актерствовали в небольшом театре. По окончании школы юношам выделяли дерево на постройку дома, а еще каждый из них получал хорошую профессию: скорняка, плотника, столяра или кузнеца.

Просуществовал детский приют для мальчиков вплоть до 1939 года. Впрочем, и после объединения Восточной и Западной Белоруссии он почти не изменил своего предназначения. Просто среди 150 воспитанников появились еще и девочки. Директор, ксендз Курас, по воспоминаниям местных жителей, был арестован советскими властями и провел два года в тюрьме. В 1941 году священник вернулся в детский дом уже с оккупационными властями, и с этого момента начинается самая страшная страница истории «заклада»…

Память и боль

Вероника Михайловна МиловаПодробно о последних месяцах существования детского дома я узнала от бывшей его воспитанницы, одной из немногих выживших, — 88–летней жительницы Барановичей Вероники Михайловны Миловой. Вспоминать детский дом в Детковичах ей очень тяжело. И не потому, что память подводит. То, что было более 70 лет назад, помнится гораздо лучше дня вчерашнего. Просто воспоминания эти рвут сердце на части, не дают спокойно спать — столько горя и ужаса связано с ними:

— Я и сегодня вижу этих детей. Маленьких, совсем малышей. Никто из них не знал польского или русского, тем более немецкого. На вопрос «герра официра», как зовут, только и могли ответить: Мойся или Софка…

Вспоминает Вероника Михайловна, как выбирал приехавший в детдом эсэсовец «юде» из общего строя детей, как брезгливо кривил губы при этом, как запретил кормить этих малышей и сажать за один стол с остальными воспитанниками…

— Что же стало с теми детьми? — спрашиваю я.

— Расстреляли в Полонке, их было пять или шесть, — говорит она еле слышно и замолкает надолго.

В первые же дни войны оккупанты собрали в Детковичах детей, а также еврейских малышей из детских домов, действовавших до 1941 года в Барановичах и Слониме.

— Пока ксендз Винцент был с нами, никого не отправили в Германию. А уж как он любил детей! Они за ним гуськом ходили… Он и мне жизнь спас, — рассказывает Вероника Михайловна.

— Как?

— Нашлись мои родственники в Барановичах, и он отправил меня и еще некоторых воспитанников через горящий лес в город. Вот как мы ушли, там, в Детковичах, расстрелы и начались…

Казнь

Весной 1942 года Винцент Курас был арестован. Немецкие власти обвинили ксендза в связи с партизанами и укрывательстве евреев. В детском доме в то время действительно скрывались несколько детей и взрослые евреи: семья портного из Варшавы, сапожник и еще некий пан Гантовер. Их тоже убили и похоронили где–то на территории детдома. А 13 июля 1942 года на окраине Барановичей нацисты расстреляли Винцента Кураса вместе с другими арестованными оккупационными властями поляками.

Поляков, арестованных в Новогрудке, Любче, Барановичах, Ляховичах, Вселюбе, содержали в Кодлычевской тюрьме. По некоторым данным, в это время было расстреляно около 400 человек: учителя, адвокаты, врачи, ремесленники, священники. По воспоминаниям Людвига Паде, секретаря гмины в Заостровечье, которому чудом удалось сбежать во время расстрела, узников перед казнью избили, заставили раздеться и связали колючей проволокой. Убивали на краю заготовленной загодя общей могилы — по двое и четверо. Расстреливали поляков 10 эсэсовцев и столько же полицаев из местных… После войны тела погибших были эксгумированы и перезахоронены на православном кладбище в Барановичах. На памятнике среди многих имен можно увидеть и имя ксендза Винцента Кураса. В 1942 году ему было всего 38 лет. Молодой еще человек, прекрасно осознававший, что, препятствуя немецким властям вывозить детей в Германию, скрывая евреев, он, по сути, подписывает себе смертный приговор. Вместе со священником еврейских детей и польских евреев прятали и другие сотрудники детского дома. Что стало с ними? Неизвестно…

В конце 1942 года в Детковичи прибыл новый директор, угодный оккупационному режиму. Местный, уроженец деревни Балабановичи (ныне Приозерная). Менее чем за год из детского дома в Германию были отправлены почти все воспитанники — от 120 до 150 человек. Рвение нового директора было замечено и партизанами: зимой 1943 года его расстреляли. Нелли Константиновна Сушко — бабушка Анеля — хорошо помнит, как жена казненного партизанами директора забирала его тело на телеге. История же «заклада выховавчего» в Детковичах закончилась страшным пожаром. Через три дня после казни директора партизаны дотла сожгли все строения в лесу. Детей там уже не было…

Постскриптум

Вопросов во всей этой истории осталось больше, чем ответов. Что за евреи скрывались в Детковичах? Кто выдал ксендза Кураса нацистам? Действительно ли в деревне Полонка были расстреляны еврейские дети? Если да, то где находятся их могилы? С какими партизанами сотрудничали работники детского дома? Где похоронены графиня Ельская и ее дочь Констанция? Выжил ли кто–то из увезенных в Германию воспитанников? Вернулся ли в Беларусь? Принято считать, что время всегда и все расставляет на свои места. Есть надежда, что ответы рано или поздно все–таки найдутся.

МНЕНИЕ

Тамара Вершицкая, историк, директор Новогрудского историко-краеведческого музея:

— У войны, кроме цифр, есть другая, человеческая сторона. Крайне важно увидеть реальных живых людей в тех нереальных условиях и попытаться понять, что двигает людьми, когда они принимают то или иное решение. Мы никогда не сможем полностью восстановить всю картину того, что пережили люди во время войны, но крайне важно сохранить имена и память о тех, кто, как ксендз Винцент, остался до конца верен себе и избранному пути.

Наверняка все слышали имя Януша Корчака — учителя, который вместе с детьми пошел в газовую камеру, чтобы ребятам было не так страшно. А многие ли современные школьники и учителя знают об этом? Каждая история, в которой есть непафосный героизм, открывает величие человеческого духа. Ксендз Винцент достоин звания «Праведника», и я очень надеюсь, что найдутся свидетели рассказанной здесь истории.

Фото автора, а также из домашнего архива Вероники Миловой.

Автор: Татьяна Гринкевич