Еврейские Барановичи в период холокоста

Бауэр И. (Иерусалим)

Источник http://jewishfreedom.jimdo.com/
———————
Перед автором монографии стояли две цели: во-первых, составить историю евреев Барановичей и их гибель в годы гитлеровской оккупации и, во-вторых, сделать сравнение с другими городами Польши и Литвы [1].
Еврейская история Барановичей уникальна во многих отношениях. Город не может похвастаться своей длинной историей, ибо основан лишь во второй половине XIX в. В 1941 г. здесь проживало относительно большое количество евреев: около 12000 (50% всего населения). Город находился на пересечении железнодорожных путей, связывающих несколько регионов с активной экономикой. Он также являлся одним из крупных центров еврейской религиозной и общественной жизни, в которой активное участие принимали представительства всех еврейских организаций, существовавших в то время в Польше.
Вот перечень вопросов, которые будут рассмотрены в этой статье:
Какой была довоенная еврейская жизнь в Барановичах?
Какое влияние оказала короткая советская оккупация на общинную жизнь и на судьбу отдельных евреев?
Как повлиял на жизнь общины приток многочисленных беженцев из оккупированной немцами Польши?
Какова была сущность юденрата и еврейских полицейских отрядов, основанных во время немецкой оккупации?
Существовало ли антинацистское сопротивление подобно тому, как оно существовало в других городах?
Как отдельные евреи реагировали на ухудшение ситуации, каковыми были их надежды и иллюзии?
Мы также должны обратить внимание на политику оккупационных властей, взаимоотношения между евреями и местным белорусским и польским населением, а также случаи оказания помощи еврейскому населению неевреями, включая немцев [2].

Город до 1939 г.

Барановичи был основан в 1883 г., на землях польского графа Розвадовски и быстро приобрел большое значение как железнодорожная станция на пути из Москвы в Варшаву(через Смоленск-Минск). Согласно переписи 1897 г. среди его населения в 4,692 человека был 2,171 еврей, несмотря на то, что до 1903 г. официально евреям не разрешалось там жить.
Во время Первой мировой войны город сильно пострадал, и многие евреи покинули его, но после окончания войны почти все они вернулись. До заключения Рижского договора 18 марта 1921 г., установившего окончательные границы между Россией и Польшей, Барановичи не раз переходил «из рук в руки». После этого весь межвоенный период Барановичи оставали в составе Польши.
В 1921г. население в городе насчитывало 11471 человек, включая 7796 евреев (67,9%). Десять лет спустя население удвоилось, и относительное число евреев уменьшилось до 42,4% (9680 из 22818). К 1939 г. населения в городе было, скорее всего, около 23000 человек, в том числе примерно 10000 евреев. В конце советской интермедии (сентябрь 1939г. – июнь 1941г.) в городе находилось около 9000 евреев, в том числе 3000 беженцев из оккупированной немцами Польши.
Несмотря на то, что в Барановичах не было тяжелой промышленности, там располагалось несколько предприятий, принадлежащих, в основном, железной дороге: металлургический завод, большой завод по ремонту локомотивов и т.д. Как и в большинстве регионов, Барановичи был центром сельскохозяйственного района, поэтому там находился мясокомбинат, маслозавод, фабрики, изготавливающие мебель, оборудование для мельниц и т.д. Люди со всей Польши приезжали туда провести отпуск в густых лесах и на берегах красивых озер. В городе располагался муниципальный госпиталь, и польская военная база (близость границы!) [3].
Еврейская общественная жизнь в Барановичах была типичной для еврейских общин Польши и граничащих с ней регионов. Каждые несколько лет проходили выборы в руководящие органы общины и всевозможные партийные кампании. Община поддерживала различные благотворительные и филантропические организации Уже в 1880 г. существовала организация «Кошерная еда», которая обеспечивала пищей солдат, находившихся в городе. В межвоенный период в Барановичах работали община Linat Zedek по обеспечению ночлега бедных путешественников, община Bikkur Holim, занимающаяся посещением больных, а также маленький еврейский госпиталь, который со временем расширился. Местное ответвление от еврейской организации здравоохранения ТОЗ было очень активным (в 1930-х гг. его возглавлял доктор Хаим Нахумовский). Распределительный комитет Джойнт основал в Барановичах фонд свободного займа и поддерживал несколько местных благотворительных организаций. ХИАС (общество содействия еврейским иммигрантам) пытался организовать эмиграцию в пункты, находящиеся во всех странах, кроме Палестины.
Община была вовлечена в муниципальную жизнь. В то время как мэр города был белорусом, представляя основную этническую группу населения, заместителем мэра обычно был еврей. В городе также было польское и русское население, поэтому неслучайно ощущалось внутриэтничское напряжение.
В 1920-х гг. в Барановичах действовали около десяти еврейских банков или обществ займов, но большинство из них потерпели крах во время депрессии 1930-х гг. Остались только банк Агудат Исраэль и общество свободных займов.
Евреи Барановичей занимались в основном ремесленным делом и коммерцией. Большинство владельцев фабрик были евреями, составляя формирующийся класс буржуазии. В 1930-х гг. ощущался приток инженеров, докторов и представителей других профессий, но по этому вопросу не сохранилось никаких достоверных данных.
Образовательная, культурная и интеллектуальная жизнь, наряду с политической деятельностью, была хорошо развита в Барановичах. Государство открыло польскоязычные школы для евреев, так называемые шабсовки (школы для евреев, в которых не проводились занятия по субботам). В их расписание были включены некоторые предметы по иудаике. Польские власти также не препятствовали работе школ, в которых языком обучения был идиш или иврит. Ортодоксы и религиозные сионисты также содержали несколько образовательных учреждений: ультраортодоксальная школа Hinnukh, в которой преподавали на иврите; Yavneh и Тахкемони; Агудат Исраэль Иесодей Тора для мальчиков и Beth Jacob для девочек. Также была светская идишская школа под руководством C.Y.S.H.O. (Central Yiddish School Organization) и другое идишское учреждение, присоединенное к автономной Shul un Kultur Farband.
Первая ивритоязычная школа Тарбут была основана в 1923г., но несколько лет спустя, несмотря на протест ее учеников, была закрыта в связи с финансовыми сложностями. Школа вскоре открылась вновь, во многом благодаря вмешательству членов Ха-Шомер ха-Цаир [4].
Барановичи был важным центром ортодоксии в Польше, в большинстве своем благодаря раввину Эльханану Вассерману (1875-1941), декану иешивы Ohel Torah, набор в которую составлял более чем 400 студентов. Родом из Риги, раввин Вассерман учился в Воложинской и Telz иешивах, влияние на него в частности оказал раввин Израиль Меир А-Коэн ({Хафец Хаим, 1838-1933), один из величайших ортодоксальных мыслителей своего времени. После работы в нескольких общинах, в конце Первой мировой войны Вассерман оказался в Барановичах. Оставаясь на антисионистских позициях, он запрещал своим студентам читать газеты, выпускаемые Агудат Исраэль, и принимать участие в мероприятиях Онег Шаббата в местных синагогах, чтобы не подвергаться местному сионистскому влиянию. Вассерман был не только авторитетным знатоком в области Галахи, но был также сведущ в философии и владел немецким языком [5]. Его зятем (шурином, деверем) был раввин Хаим Озэр Городницкий («Ахицер», 1863-1940), один из наиболее авторитетный ортодоксальный лидер этого периода.
Эльханан Вассерман со временем стал одним из наиболее выдающихся лидеров Всемирного Агудат Исраэль. Свое отношение к современному миру он отразил в эссе «Шаги Мессии», написанном весной и осенью 1938 г. Учитывая рост влияния современных политических течений (нацизма, коммунизма, и сионизма), Вассерман утверждал, что еврейская ассимиляция является результатом отказа от da’at Torah (непоколебимого соблюдения законов Торы в их ультраортодоксальном значении) и увлечения пустыми идеологиями, в число которых он также включал либерализм. Кара, постигшая евреев от рук евреев, божественного происхождения, а нацисты – лишь исполнители воли Бога.
Первоначально Вассерман был убежден, что евреи могли бы избежать катастрофы. Для этого они должны были раскаяться и отстраниться от всех, кто не соблюдал заповеди. Но в 1938-1939 гг. он убедился, что уже слишком поздно: евреи, считал он, должны были смиренно принять надвигающуюся катастрофу, в которой неизбежно погибнет часть нации, но угроза исчезновения нации приведет к божественной милости и приходу Мессии.
Раввин Вассерман вернулся в Барановичи накануне войны, но, оказавшись в советской зоне оккупации, закрыл иешиву и бежал в Вильнюс. Когда нацисты вторглись в Советский Союз, он находился в Ковно (Каунас) и 6 июля 1941 г. вместе с другими раввинами был расстрелян в девятом форте каунасской крепости [6].
Среди большого количества доступных для изучения свидетельств мы не находим ни одного, которое могло бы пролить свет на то, в какой степени данное мнение Вассермана на роль Холокоста в еврейской истории оказало бы влияние на современников. Существует только одно воспоминание бывшего его ученика, который пережил Холокост в Барановичах [7], но и оно не может нам помочь.
Надо сказать, что Вассерман не был единственным ортодоксальным лидером в Барановичах. Существовала и другая важная иешива, Торас Хэсэд, в которой в межвоенный период отмечалось значительное хасидское представительство.
После окончания войны религиозной жизнью еврейской общины руководил раввин David Weizel (1906), которого в 1941 г. власти выслали из Барановичей. Находясь в ссылке, он остался жив, хотя вся семья его погибла.
Во время межвоенного периода ортодоксальное влияние в Барановичах пошло на спад. Большинство евреев были увлечены деятельностью сионистов и бундовцев. Но отразилось ли это на выборах в руководство общинных организаций или муниципалитет неизвестно: архивные данные не сохранили имен конкретных лиц [8].
Политическая жизнь в Барановичской общине была довольно бурной. Шесть еженедельников, выходящих на идише, представляли все точки зрения политического спектра.
Много последователей находило сионистское движение. Хе-Халуц содержал свою обучающую ферму Shahariyah, находящуюся недалеко от города. Поалей Цион и Цеирей Цион открыли свои местные отделения еще в 1918 г., Мизрахи – в 1919 г., Апоэль А-Мизрахи – в 1927 г. Ха-Шомер ха-Цаир, действуя с 1924 г., к концу 1930-х гг. в Барановичском регионе насчитывал примерно 1000 участников. У Бейтара была своя ветвь, возникшая в конце 1920-х гг. и насчитывавшая примерно 200 участников, вблизи города был обучающий лагерь вблизи города. Также действовали Ха-Шомер ха-Дати и Фрейхет Хе-Халуц (с 1938 г. – Дрор).
Влиянием пользовался и Бунд. Его местный филиал, основанный в 1904 г., призывал еврейский пролетариат бороться за улучшение условий работы. Бунд также принимал участие в культурных и спортивных мероприятиях. В 1930-х гг. Бунд организовал демонстрации протеста против погромов в Пшитике и Минск-Мазовецком. Также в Барановичах существовала маленькая подпольная еврейская коммунистическая ячейка. В 1938г. Бунд, Поалей Цион и ППС (партия польских социалистов) создали объединенный фронт.
Отношения с польскими властями у еврейской общины были довольно-таки сложными. Сами евреи были заинтересованы в установлении хороших отношений, но антисемитизм польских националистов и других более радикальных групп правого крыла, распространенный в Барановичах, серьезно мешал достижению этого [9].

Советская интермедия

Информации о Барановичах периода советской оккупации (сентябрь 1939 – июнь 1941 гг.) существует немного, но она есть, зато нет практически никаких сведений о западной Беларуси того периода в целом. В 1939 г. этот регион был домом примерно для 485000 евреев (после того, как советские власти передали Вильнюсский район Литве, – 422000 человек [10]. Советские власти оказывали большое предпочтение белорусскому большинству перед польским и еврейским меньшинствами. На выборах в Верховный Совет БССР, состоявшихся 24 марта 1940 года, среди 198 делегатов было всего лишь 9 евреев (4,5%), несмотря на то, что евреев на самом деле было вдвое больше – от 8,5 до 9 процентов населения.
В большинстве своем, евреи «встретили Красную Армию с распростертыми объятьями» [11], потому что альтернативой для них были немцы. Но очень скоро начались репрессии, и среди первых арестованных и сосланных оказались западные коммунисты, подозреваемые в троцкизме. Но многие евреи, особенно старшее поколение, боялись нового режима, или, по крайней мере, принимали его с серьезными оговорками. Многие из четверти миллиона беженцев, которые оказались на территории западной Белоруссии после ухода из оккупированного немцами польского сектора, были сосланы из-за отказа принять советское гражданство, а потому считались ненадежными. Было несколько волн депортации в Сибирь: 1940 г. – февраль (8-го), апрель и июнь-июль; 1941 г – июнь, незадолго до оккупации. О числе депортированных судить сложно из-за отсутствия необходимых сведений, но косвенный подсчет сделать можно. Поскольку в Барановичах до прихода советской власти было 10000 евреев, а к приходу нацистов осталось 9000, разница – 1000 – и является числом тех, кто был депортирован властями или вернулся в захваченную немцами Польшу, чтобы воссоединиться со своими семьями [12].
После прихода советской власти на территорию, которую сейчас принято называть западной Белоруссией, весь структурный комплекс общинных организаций, как светских, так и религиозных, разрушился, как карточный домик [13]. Сионистские организации и Бунд также были разрушены. О какой-либо подпольной деятельности во время советского периода, за исключением тайной работы иешивы, обучающей примерно 30 учеников (данные НКВД), ничего не известно [14]. Молодые евреи с энтузиазмом приняли советский режим, потому что теперь у них была возможность получить образование и зарабатывать себе на жизнь, о чем они даже мечтать не могли при польский власти.
Еврейские школы были объединены в произвольном порядке. Идишистская школа, например, была соединена с ультраортодоксальной Beth Jacob и Yesodei Torah [15]. В тоже время (или, по крайней мере, в начале этого периода) была предпринята попытка трансформации еврейской культуры в советскую, а также, возможно, облачить советскую культуру в идишское облачение.
В 1940 г. город посетила гастролирующая труппа идишского театра.
После прихода советской власти часть студентов иешивы, некоторые светские люди, а также несколько членов сионистских молодежных движений бежали в Литву, которая по-прежнему была нейтральной территорией. Например, 30 студентов иешивы Торас Хэсэд переселились в Тракае [16]. Несмотря на то, что у нас нет каких-либо дополнительных сведений, следует предположить, что большая часть евреев Барановичей приспособилась в той или иной мере к новому режиму.

Разрушение города

Немцы оккупировали Барановичи 25 июня 1941г.
В 1942 г. на территории Барановичского района уже располагались группы партизан, большая часть из которых перебрасывалась с Большой земли. Через болота и леса был проложен удобный маршрут между немецкими линиями, который использовали партизаны для своих целей.
Как нам известно из немецких источников [17], подразделение айнзатцгруппы Б – 141 человек айнзатцкомманды 8 (ЕК 8), под командованием доктора Отто Брадфиша, прошли через Барановичи в июле, а в сентябре в городе остановилась ЕК 3 айнзатцгруппы А. Немцы сразу же создали вспомогательный полицейский отряд из 170 местных мужчин, в который первоначально состоял почти целиком из поляков, но позже в него вошли также и белорусы. С июля 1941 г. в Барановичах находился пост Зипо.
С самого начала оккупации город стал важным центром войск СС. Гиммлер останавливался в Барановичах 31 июля – 1 августа 1941г. Герман Фегелейн, командир специального кавалерийского полка СС (муж сестры Евы Браун), 27 июля объявил в городе, что «мы должны относиться к евреям в большей степени как к бандитам… женщины и дети должны быть… высланы». Но инструкция, которую Гиммлер огласил пятью днями позже, уже гласила, что мужчины должны быть убиты, а женщины и дети – отправлены на болота [18].
Решение ликвидировать все еврейское население было принято нацистами уже в сентябре 1941 г. Позже, когда власти осознали, что обойтись без еврейских рабов, а чернорабочие были им необходимы, по крайней мере, временно, полиция была модифицирована. Работоспособных отделили от остальных, и им временно разрешалось жить с семьей или отдельно.
Тем ни менее, немцы не оставляли своих намерений уничтожить, в конченом счете, всех евреев. В отчетах значится, что более 400 евреев-мужчин было убито уже в первые недели оккупации. Доктор Зелик Левинбок подтвердил, что 9 июля 1941г. были расстреляны 73 мужчины (возможно, 71). 17 или 18 июля ЕК 8 расстреляла еще 350 (или 381) молодых евреев [19]. Немецкие документы подтверждают это свидетельство, как и надежность других свидетельских показаний, данных после войны.
Вначале Барановичское городские власти, включая полицию, как и во многих других местах этого региона, были организованы из полякам, которые оказались в большинстве своем более образованными и опытными и могли выполнить эту работу лучше, чем белорусы. Военное правительство было установлено под руководством военного штаба (Ortskommandatur). Немцы (вероятнее всего подразделения айнзатцгрупп) продолжали охоту на «коммунистов», имея в виду евреев: в Барановича, как и во многих других местах, поляки указывали на евреев, как на коммунистов [20].
Когда 1 сентября 1941 г. район был передан немецкому гражданскому управлению, Гебайтскомиссаром (губернатором части Генералкомиссариата Weissruthenien – Белой Руси) был газначен Рудольф Вернер. В Барановичах (и нескольких других городах, которые немцы считали важными) был свой гаупткомиссар, подчиняющийся региональному губернатору. Гаупткомиссаром Барановичей был Фридрих Фенц. Любопытно, что, несмотря на свою высокую должность, он практически никогда не упоминается в показаниях евреев. Вернер, наоборот, упоминается часто с утверждением, что он сыграл значительную роль в истреблении евреев. Политическим надзирателем (politischer Leiter) в офисе Вернера был чрезвычайно жестокий юрист Макс Крампе.
Вначале у гражданского управления был очень маленький штат (на 4 сентября 1941 г. в нем числилось только 6 немцев), но к началу 1943 г. он разросся до 53 немцев и 161 местного жителя [21]
В случае необходимости евреев отлавливали на улицах и привлекали к физическому труду. Необходимость организации еврейского населения для нужд оккупационных властей стало поводом для создания специального комитета по работе с властями [22]. По инициативе раввина Агудат Исраэль Менделя Голдберга в начале июля еврейские лидеры встретились в синагоге и создали такую группу во главе с Иехошуа (Овсеем) Изиксоном. Выборы лидера проходили при тайнои голосовании. Казначеем избрали Мордехая Шифа. Приказом оккупационных властей этот комитет с начала сентября 1941 г. стал называться юденратом, непосредственной задачей которого было выделение евреев для черновых работ. Однако при этом продолжались облавы и уничтожение еврейского населения. Был введен обязательный для ношения на верхней одежде отличительный желтый знак. В Барановичах время с 7 часов вечера до 6 часов утра объявлялось комендатским часом [23].
Юденрат быстро превратился в настоящую бюрократическую организацию со множеством отделений, подобно всем тем, что были рассыпаны по всей восточной Европе. Все свидетельские показания восхваляют юденрат и особенно Изиксона и его секретаря Женю Манн [24]. Манн, которая приехала в Барановичи из Ковно вместе со своим мужем, осталась в памяти как «мать гетто», завоевав широкое признание за свою готовность помочь везде, где было возможно. Изиксон и Манн создали эффективную систему управления и не пожалели усилий, чтобы защитить членов общины. Те, кто не состоял в общине, также приглашались для сотрудничества. Среди них Шломо Давид Вайнберг, молодой раввин из Слонима, чья община оказалась в Барановичах; доктор Айзик Бусель, который, как считалось, представлял интеллигенцию; даян раввин Нише (Нисан) Шейнберг служил советником Изиксона [25].
Барановичи являлись важным железнодорожным узлом. Кроме того, здесь располагались мастерские по ремонту поврежденных локомотивов и чистке и полировке оружия, а кроме того, важная база Люфтваффе, где также работали многие евреи.
Местное Зипо было организовано в сентябре 1941 г., когда было основано нацистское немецкое управление. Евреи, которые не очень разбирались, кто есть кто в нацистском управлении, относились ко всему Зипо в целом, как к Гестапо или СД, которые являлись частями Зипо). СД использовал многих евреев для работы в штате регионального командира СС и полиции Эриха фон Бах-Залевски (Hoherer SS? und Polizeifurer, HSSPF), который остановился в Барановичах. Город также являлся той базой, где отряды Зипо и батальоны Ордунгсполицай (Orpo), которое также являлось частью СС и находилось под командованием HSSPF, организовывали истребление еврейского населения и проводили полицейскую деятельность. Главой Зипо в Барановичах (KdS Weissruthenien; Assebstelle Баранович) был обершурмфюрер СС Адольф Лернер.
Осенью 1941г. Унтерштурмфюрер СС Вальдемар Амелунг был назначен в гестапо ответственным по еврейским делам. Амелунг, коренной житель Риги, свободно говорящий по-русски, был послан в Барановичи из Ковно; его сопровождал литовец по имени Иосиф Гуревич, к которому обращались как «Литвин». Амелунг использовал Барановичи как базу для вылазок в другие города для массовых убийств евреев (как пример, Слониме, 14 ноября 1941 г. Еще один убийца украинец, по фамилии Дьяченко работал начальником полицейского департамента Белорусской полиции, созданного немцами. Эти силы организовывали «охотничьи отряды» (Jagdzuge), чьей добычей были, конечно, евреи [26].
Отделение СС в Барановичах также включало в себя 11 полицейский батальон, а вскоре также и 322 батальон под командованием Готтлиба Нагеля и литовский полицейский батальон. Был также представлен Вермахт – отрядами 707 дивизии, которые занимались уничтожением евреев небольших населенных пунктов в октябре и ноябре 1941 г., и военной полицией (Feldgendarmerie), расквартированной там 10 октября. На этой стадии большинство этих отрядов и германских организаций в целом сфокусировали свое внимание на использовании Юденрата для конфискации и воровства еврейского имущества [27].
Немцам помогали многие местные жители. Ветеран полицейской службы по фамилии Бачар, который служил еще при царе, был назначен начальником полиции. Ему был вменен контроль за еврейским населением и передача еврейского имущества местным жителям. Мэр Соболевский также враждебно относился к евреям. Немцы заставляли белорусов сдавать драгоценности и деньги, а белорусы перенесли эти вымогательства на евреев. Позже немцы назначили мэром другого белоруса – доктора Войтенко. Известно, что до этого он дружески относился к евреям, но потом стал иным. Когда немецкое управление отладилось окончательно, еврейские рабочие потребовались и армии, и Люфтваффе. Евреев использовали на этих работах, обманывая уверениями, что, работая на немецкую армию, они спасут свою жизнь [28].
18 июля 1941 г. нацисты совершили превентивный арест еврейских мужчин. Позднее их расстреляли, но общине сообщили, что арестованных могут освободить за выкуп – один миллион рублей, 10 килограммов золота и 100 килограммов серебра. В начале сентября потребовали другой выкуп: 5 килограммов золота, 10 килограммов серебра и один или два миллиона рублей (существуют спорные свидетельские показания о точной сумме). Оба выкупа были выплачены. Были и другие «взносы», потому что немцы собирали все подряд, включая предметы личного пользования – мыло, сапоги, костюмы, туфли и так далее [29].
Местные белорусские власти в надежде завладеть еврейской частной собственностью, поддерживали идею создания гетто за пределами города. Согласно Левинбоку, какая-то часть еврейского населения была выслана за городскую черту, но Изиксон и группа женщин обратились к Гебайтскомиссару Вернеру, который декрет аннулировал. Евреи вернулись в свои дома, но, через некоторое время, они со стороны местного населения начался откровенный грабеж, который немецкие власти не пресекали.
Доктор Войтенко объяснил Вернеру, что создание гетто и невероятная скученность в нем людей может привести к возникновению инфекционных заболеваний, что отразится и на здоровье всего населения города, тот ответил, что это не имеет никакого значения: каждый заболевший еврей будет немедленно расстрелян. 12 декабря 1941 г. все евреи были заключены в гетто в южной части города [30].
Большинству еврейских врачей, которые также обслуживали немцев и нееврейское население, разрешили не переселяться в гетто. Иногда их посылали для обслуживания населения других городов, где врачей вообще не было, что вызывало раздражение юденрата (Левинбок). До поры до времени, несколько владельцев фабрик и некоторое число опытных ремесленников также продолжали жить вне гетто. Левинбок и другие сообщили, что эти «привилегированные евреи» помогали обитателям гетто, доставляя пищу и оказывая другие услуги. Еврейские женщины, которые были замужем за неевреями, также находились вне гетто – их нацисты не преследовали. Был случай, когда белорус и его дети остались вне гетто, в то время как его еврейская жена была изолирована. Крещенных евреев также помещали в гетто, но в одном из случаев дочери такого узника разрешили вернуться к ее нееврейскому мужу, покинув гетто, при условиии, что она будет стерилизована [31].
Гетто было перенаселено. Около 12 000 евреев были поселены в шестидесяти зданиях. Каждому человеку выделялся только 1 квадратный метр. Это значит, в каждой комнате размещалось от 15 до 25 человек.
Особую опасность представляли места общего пользования. Туалеты были переполнены испражнениями. В гетто разразилась эпидемия брюшного тифа, с которой удалось справиться с помощью медиков и их добровольных помощников [32]. В целом службы здравоохранения работали очень эффективно. Отделение санитарии юденрата возглавлял доктор Файвл Савчиц (Fejwel Sawczyc), который стал заклятым врагом подполья. По свидетельству выживших узников барановичского гетто он сотрудничал с нацистами.
Чтобы сделать свою жизнь сносной в этих перенаселенных условиях, жители создали коммуны, которые называли «колхозами». Приготовлением пищи занимались все вместе. Естественно, ситуация являлась благоприятной почвой для ссор [33], и зачастую еврейскую полицию заставляли вмешиваться, чтобы разрешить их. Тем не менее, было общее желание выжить, и в каждый такой «колхоз» выделял двух или трех ночных дозорных, которые должны были предупреждать евреев о начинающихся акциях [погромах] [34].
Зимой в гетто не завозили дров. Зимнюю одежду всю отобрали при различных реквизициях. Бани в гетто не было, и узников вывозили в городскую баню командами под контролем особых инспекторов, в обязанность которых входило наблюдение за соблюдением личной и общественной гигиены [35]. За благотворительные мероприятия отвечали Хаим Цукерман и Абба Зархин, которым доверяла вся еврейская общественность. Экономические вопросы координировал бывший владелец фабрики Фишель Савицки (Fiszel Sawczycki), о котором члены подполья потом отзывались как о личности неприятной. За доставку пищи отвечал Моше Литвак, которому в гетто доверяли и которого уважали [36]. Дневной рацион включал 100-125 граммов хлеба [37], горстку ячменя, иногда завозили картошку и немного растительного масла.
Несмотря на то, что пища была скудной, массового голодания не было, очевидно благодаря широко распространенной контрабанде. Левинбок говорит о туннеле, который вел в гетто со двора одной нееврейской семьи, через который нелегально доставляли еду, о кошерном забое скота где-то за пределами гетто и даже о пасхальном Седере, где вино заменялось травяным чаем. Как говорит Шломо Клесс, «никто не голодал в Барановическом гетто» [38]. Более того, несмотря на строгий запрет и свои собственные страдания, евреи помогали, как только могли, советским военнопленным, находящимся поблизости (в основном едой) [39].
Когда был основан юденрат, была организована милицейская бригада из 50-60 мужчин под командованием Хаима Вельтмана, бывшего главы ассоциации ремесленников и известного заступника за бедных евреев довоенного периода. В отличие от ситуации в большинстве гетто, оставшиеся в живых узники гетто полны гордости за эту бригаду. Благодаря ей, отмечает Клесс, в гетто не было никаких актов насилия. Гетто и двое его ворот охранялись в основном белорусскими полицейскими, вооруженными пулеметами. Командовали ими немцы, которые требовали, чтобы эти полицейские отдавали Изиксону честь, вставая и салютуя ему, что можно расценить как проявление немецкого психологического садизма [40].
В Барановичах, как и везде, между юденратом и немецкими властями существовало определенное взаимодействие. Эту работу выполнял Шмуэль (Мулик) Израиль, о котором (в отличие от его коллег из других гетто) большинство оставшихся в живых вспоминают весьма благосклонно. Правда, существуют воспоминания Элизара Лидовского, который описывает человека из юденрата, находящегося на связи с властями, как информатора и изменника (однако без упоминания имени) [41].
Многие очевидцы сообщают, что не то немцы, не то белорусы потребовали, чтобы евреи отдали им 60 девушек для публичного дома. Изиксон наотрез отказался выполнять это требование. Доктор Лукешний, русский врач, съездил в Вильнюс, нанял 60 нееврейских проституток и привез их в Барановичи [42]. Думается, что требование это исходило от белорусских властей, потому что еще никем не было описано случаев использование еврейских девушек для обслуживания публичных домов своих войск, к чему их обязывали расовые законы, так что скорее всего спрос мог быть только у местного населения. Возможно, происходило это при поддержке некоторых немецких официальных лиц (штатских или полицейских). Луцкешний был позже казнен немцами из-за его контактов с партизанами и за поддержку евреев [43].
На работу за пределы гетто водили около 5000 евреев (Янкилевич) В конце лета 1941 г. стало известно об убийстве всех евреев в Ганцевичах, маленьком городке в 50 километрах южнее Барановичей. Евреи расценили это как акт возмездия за контакты местных евреев с партизанами [44].
Первый погром (акция) в Барановичах состоялся 4 марта 1942 г., во время праздника Пурим. В гетто узнали об этом заранее: Зипо получил со своего склада около 10 000 пуль, а немцы приказали бирже труда предоставить полный список евреев, работающих в гетто. Массовое убийство было выполнено руками белорусских, литовских [45] и латвийской полицейских под командованием офицеров Зипо во главе с Вальдемаром Амелунгом [46]. Члены немецкой военной полиции и гражданского управления также принимали участие в акции (Левинбок) . Евреев погрузили в грузовики и привезли к заранее подготовленному месту убйства [47]. Когда начался расстрел, раввин Шейнберг приказал своей общине танцевать, как это полашалось в праздник пурим.
Перед началом акции юденрату дали 3000 «сертификатов на жизнь», чтобы они раздали их рабочим. Естественно, это привело к полному хаосу [48]. После этого немцы выделили еще 300 сертификатов, которые также были розданы. О том, как распределялись эти целые документы, никаких документальных свидетельств не сохранилось, но как выяснилось, расстреливали их владельцев тоже.
Перед началом акции литовская полиция разделила гетто надвое, и в одном месте собрала тех, у кого были сертификаты, в основном это были ремесленники, в другом – остальных, среди которых преобладали женщины, старики и дети. Но так как предварительно была установлена квота в 3000 человек, подлежащих уничтожению [49], но такого количества не набралось, то немцы тогда увели на расстрел 1000 (по другим данным, 1400) человек из числа владельцев сертификатов. Кое-кого спасли руководители работ, военные, которые не хотели терять своих работников. Существуют свидетельства, что евреям иногда помогали даже белорусские полицейские.
В начале акции белорусские полицейские принялись искать тех, кто прятался в различных схронах. Они даже пытались привлечь к этому еврейскую полицию, но те на подобное сотрудничество не шли. Левинбок вспоминает, что первоначально немцы потребовали у Изиксона им список стариков и немощных, но тот, посоветовавшись с раввином Слонима, отказался это сделать, заявив: «Я дал вам все, что вы от меня хотели, но отдать вам людей я не могу, потому что я не вершитель человеческих судеб» [50]. Возможно, цитата не точна, но то, что такой диалог действительно произошел, свидетельствуют и другие очевидцы. По их словам, когда Изиксон осознал, что акция неизбежна, он выдал сертификаты раввинам и другим общинным лидерам.
Не избежали гибели и сам Изаксон, и Манн, и весь еврейский полицейский отряд вместе с их командиром Хаимом Вельтманом. Изаксона и Манна к месту расстрела Макс Крампе привез отдельно в легковой машине. Акция закончилась примерно в 2 часа дня, когда ушел последний грузовик, на котором жертвы были привезены к месту казни.
После акции немцы доложили о том, что для оставшихся вживых улучшены условия питания [51]
Новый председатель юденрата Шмуэль Янкилевич и его заместитель Ёзеф Лейман продолжали политику Изиксона и Манн. Был создан новый отряд еврейской полиции, который возглавил Иосиф (Ёшке) Роткевич, хотя подлинным руководителем его был его заместитель член подполья А. Варшавский. Отряд насчитывал 25 человек. 17 из них были членами подполья [52].
После акции врачей, которые до этого проживали в городе, переселили в гетто. Настроение в гетто было таким же, как и в других гетто после подобных акций. Не было ни одной семьи, которая не потеряла родственников или друзей. Люди были разбиты и подавлены. Оставшиеся в живых смогли воспользоваться имуществом и пищей, оставшимися от погибших. По свидетельству очевидцев, в некоторых семьях попытались крестить детей, но не известно, пережил ли кто-либо из этих детей своих родителей. Были также случаи самоубийств. Колпыницкий рассказывает, что некоторые молодые люди, отчаявшись сохранить свою жизнь, продали свое имущество и проматывали вырученные деньги по принципу: «ешь, пей и будь весел, потому что завтра ты можешь умереть». В принципе никто не хотел что бы то ни было оставлять после себя немцам [53].
Но в это же время люди в гетто женились, заводили детей. Под руководством учителя Мишлевски была организована система обучения маленьких детей алфавиту и молитвам, как это в прошлом делалось в хедерах. Старшие мужчины, которые по каким-либо причинам не могли ходить на работу, ходили из «колхоза» в «колхоз» и учили детей в небольших группах [54].
В гетто также была и религиозная жизнь. По вечерам бывшие ученики иешивы собирались вместе и изучали Талмуд. Старики изучали Мишну, читали на память псалмы и молились. Один из свидетелей рассказывает, что в гетто даже была «синагога» – скорее всего он имеет ввиду миньян, который собирался в доме раввина Менделя Голдберга [55]. После каждой акции у многих узников возникало желание строго следовать традиции, даже среди тех, кто не был религиозным [56]. В целом, однако, невозможно установить точно, сколько в гетто находилось тех, кто остался верен религии, и тех, кто отрекся. Общее впечатление от свидетельских показаний выживших таково, что люди строго следовали тем принципам жизни, которым следовали до войны, как в религиозном, так и нерелигиозном смысле.
После проведения акции, немцы «возвратили» евреям ту секцию гетто, которая была опустошена, и юденрат построил там несколько ремесленных мастерских. Лучшие здания были отданы юденрату. Немцы даже разрешили держать в гетто коров, но продолжали использование рабского труда и унижения евреев продолжались [57]. Гетто было разделено на две части, между которыми был узенький проход. Как и во многих других гетто, «продуктивные» рабочие были собраны в одной части [58].
В гетто не было активного сопротивления. Белорусское и польское окружение было враждебным, а партизанское движение в этом регионе, куда еще не проникло коммунистическое руководство, находилось в периоде становления. И не было никого вне гетто, кто бы мог остановить надвигающуюся трагедию [59].
Все это время в гетто продолжали приходить плохие вести. Беженцы рассказали об акциях в Городище и Новогрудке. Но одновременно поползли слухи о возникшем партизанском движении, и даже какие-то трое крестьян были повешены якобы за связь ними (Левинбок). Началось актиное создание бункеров (схронов, малин). Во время первой акции их почти не было, и было очень мало тех, кто смог спрятаться во время погрома.
Согласно данным Янкилевича, после проведения первой акции население гетто составляло примерно 7700 человек (другие свидетели останавливаются на цифре в 9000 человек). Первая цифра будет точнее, но и она быстро возросла за счет беженцев, которые появились летом 1942 г. из близлежащих населенных пунктов или были пригнаны немцами из числа выживших в других местечках. Например, 350 человек, находящихся буквально на грани гибели, прибыли из Miedzyrzec, и община мобилизовалась, чтобы им помочь [60].
Убийцы барановичских евреев ничем не отличалась от других убийц периода Холокоста. В городе было несколько старших по званию немцев, которые возражали против уничтожения еврейского населения, и даже несколько таких, которые активно помогали евреям. Среди свидетельств есть сведения о двух немецких солдатах, которые советовали евреям не регистрироваться и учили, как себя вести в гетто [61]. В то же время, один из белорусских полицейских, которого спросили как он «справлялся» со своей работой убийцы, сказал, что вначале это отвратительно, но он вскоре привык [62].
4 июля 1942 г. по прямому приказу гаупткомиссара Фенца (он не был сотрудником СС), немцы расстреляли 13 врачей и дантистов [63]. Был также вызван доктор Левинбок, но он приехал позже, и это его спасло. Немцы даже пытались собрать для всех тринадцати продуктовые посылки прежде чем население узнало об их гибели. Убийство еврейских врачей, обеспечивавших медицинское обслуживание не только своим единоверцам, но также белорусскому населению и самим немцам, четко свидетельствует о нацистской шкале приоритетов: евреи должны быть убиты, несмотря на пользу, которую они могут принести.
31 июля 1942 г. в Барановичи прибыл поезд с евреями из Терезиенштадта. Их было примерно 3000 человек, и их сопровождали чешские должностные лица. В Барановичах они должны были остановиться на обед. Женщины были с макияжем, у мужчин были начищенные туфли. Приехавшим было велено раздеться, а потом их загнали в «душегубки». Эту «работу» выполняли полицейские (белорусские или литовские).
Долгое время история о гибели хорошо одетых женщинах и мужчинах рассматривалась как миф, потому что очевидцев этого расстрела не осталось. Обитатели Терезиенштадта находились в плохих условиях, и все же их одежда по сравнению с теми лохмотьями, в которых ходили узники барановичского гетто, могла вполне сойти на писк моды. Чешские должностные лица, скорее всего, были железнодорожными служащими, но их также расстреляли.
Теперь мы располагаем подробной информацией об этом поезде: его номер был Da 221, он вышел из Терезиенштадта 28 июля 1942 г. и на борту его было 999 человек. Существует немецкая документация об использовании уничтожении этих людей двух машин-«душегубок» [64]. Установлен и точный день их гибели: 31 июля – последний день акции, которая проводилась в это время в Минске. Немцы почему-то не захотели везти евреев из Чехии туда [65]. Их могилы забросали землей узники лагеря смерти Колдычево, но как только они завершили свою работу, их тоже уничтожили.
Узникам барановичского гетто еще некоторое время позволили копаться в чемоданах, оставшихся от погибших евреях из Терезиенштадта. Выжившие члены геттовского подполья рассказывали потом, что какие-то вещи они смогли продать, а на вырученные деньги приобретали оружие [66].
(Данный эпизод является для исследователей подтверждением большой значимости устных свидетельских показаний. Внешне очевидцы не внушают серьезного доверия, но вокруг описываемых ими событий создается некий информационный фон. Свидетельские показания важны всегда. Даже если бы не осталось никакой немецкой документации, одни только устные показания могли бы рассказать нам о существовании этого поезда, его пассажирах, убитых в «душегубках», чехах, сопровождавших поезд и также уничтоженных.)
Весной и летом 1942 г. всем узникам гетто стало ясно, что им следует ждать оккупационного режима. Именно тогда распространилось оборудование убежищ и бункеров. Территория гетто к этому времени стала намного меньше первоначально, скученность стала еще большей и теперь (согласно Янкилевичу) на каждого жителя предполагалось всего 70 квадратных сантиметров. Гетто было чрезвычайно завшивлено, и избавиться от вшей никак не удавалось [67].
Тем временем, начало формироваться подполье (см. ниже). Возможно, что слухи об этом дошли до немцев, так как 29 августа 654 физически крепких мужчин вывезли в Молодечно, в 140 км от Барановичей. Возможно, что это было одно из средств, которые немцы применяли, когда хотели устранить тех, кто мог, по их мнению, оказать сопротивление. Правда, согласно немецкой версии, просто после массовых убийств евреев, военнопленных и местных жителей ощущалась острая нехватка рабочих рук.
Часть депортированных (около 300 человек, в том числе, 23 женщины) переправили были отправлены на принудительные работы в Старую Вилейку, недалеко от Молодечно. Этот лагерь, принадлежавший организации Тодт и находящийся под эгидой СС, строил железнодорожный путь длинной в 50 километров, который должен был соединить Молодечно и Браслав. Из доставленной рабочей команды сразу отделили 20 человек, которые были очень слабыми (17 из них были расстреляны, трое смогли выжить). Наблюдающий за еврейским лагерем, назначенный нацистами Яков Голдберг из Ляховичей, в отличие от своего заместителя Греба, пытался защитить людей. Он смог получить разрешение на доставку грузов с пищей и одеждой, которые время от времени прибывали из Барановичей, однако известно, что комендант лагеря некоторые из этих посылок конфисковал и отправил их своей семье в Германию.
Около сорока мужчин организовали в лагере подполье, которое 9 марта 1943 г. организовало побег. 16 человек спаслось, остальные были задержаны и казнены: группу выдал еврей Шульзингер из города Щучина. После этого все остававшиеся в лагере мужчины были расстреляны (выжил один). В Молодечненском лагере также был совершен побег, и большая группа присоединилась к партизанам, включая назначенного немцами надзирающего, варшавского еврея Адама Мазорека, которого позже партизаны расстреляли, обвинив в связи с английской разведкой (sic!) [68].
Судя по данным Тодта, евреев из Барановичей отправляли на работу не только в Молодечно и Вилейку. Так, известно, что 1400 барановичских евреев принимали участи в строительстве дорог, хотя скорее всего, среди них были евреи, проживавшие до размещения в гетто в местечках этого региона [69].
9 июня 1942 г. произошло событие, повлиявшее на судьбу барановичского гетто: в схватке с партизанами погиб один из наиболее садистских убийц, оберштурмфюрер Сс Грюнцфельдер, который заменил убывшего Амелунга. В перестрелке тогда погибло еще 10 немцев и 11 литовцев [70]. По гетто немедленно распространился слух (скорее всего, необоснованный), что среди партизан были и евреи. В Барановичи вернулся Амелунг, который еще до октября 1943 г. служил главой Зипо, но потом его место занял Альфред Рендольфер, который и завершил уничтожение местного гетто.
Летом 1942 г. были совершены первые побеги из барановичского гетто, но выжили тогда немногие, так как в партизанских отрядах их немедленно расстреляли, ибо антисемитские настроения были в партизанской среде очень распространены, хотя вполне возможно, это были обычные бандиты, выдававшие себя за партизан.
Одной из первых у партизан оказалась Таня Ясиновская, дочь дантиста, который когда-то был главой Барановичской общины. Ее в течение двух лет прятала на отдаленной ферме одна христианская семья (белорусы или поляки – неизвестно). христиан (неизвестной национальности). Еще в партизанском отряде оказалась Соня Мирская, жена врача, которая бежала из Барановичей в деревню, где жила до войны ее семья.
Отношения между евреями и нееврейским население города были непростыми, даже с теми местными жителями, которые не были на службе у оккупационных властей. Многие опасались обратиться за помощью даже к тем местным жителям, которым, уходя в гетто, передали «на хранение» свою собственность, из страха, что на них донесут хотя бы из-за нежелания расставаться с вновь приобретенным имуществом. Были случаи, когда местные жители, белорусы, заинтересованные в устранении какого-то определенного еврея, доносили на него немцам как на коммуниста, и того немедленно расстреливали [71]. Но есть достаточно сведений о белорусах, которые отправляли в гетто еду и деньги. Левинбок также сообщает о набожных католиках (поляках), которые прятали евреев и не просили за это вознаграждения. Сколько было таких людей, сказать сложно [72].
22 сентября 1942 г., на следующий день после Йом Киппура, началась вторая акция по уничтожению населения барановичского гетто. Она длилась до 2 октября. Около 6000 евреев было расстреляло, многие погибли в «душегубках» [73]. Примерно в то же время немцы повысили статус местного отдела Зипо: Амелунг был назначен Kommandeur der Sicherheitspolize (KdS). Вильгельм Кубе, генерал-комиссар Белоруссии, чья резиденция находилась в Минске, и HSSPF Остланд Фридрих Эклен, который потом возглавлял акцию Sumpffieber «Гроза болот» по уничтожению партизан, приняли решение о полной ликвидации барановичского гетто [74].
Во время второй акции немцы прибегли к обману своих жертв, скорее всего, для того, чтобы предотвратить активное сопротивление: немецкая полиция переоделась в форму организации Тодт, которая обеспечивала использование евреев на различных работах вне гетто. На сей раз им помогали также белорусская полиция и литовские отряды. Во время акции в гетто было обнаружено оружие.
Немцы разрешили молодым белорусам, которые не были членами местной полиции, бесчинствовать в гетто, грабить и убивать. Больные, находящиеся в еврейском госпитале, были немедленно жестоко убиты. Некоторые евреи в обмен на обещание сохранить жизнь выдали местонахождения бункеров и схронов, но своего обещания немцы конечно же не выполнили [75]. Левинбок утверждает, что в гетто было примерно 500 бункеров и что их поиски продолжались еще три недели после завершения акции.
Во время акции были случаи активного сопротивления. На смерть был заколот один латышский офицер, а парикмахер Зубак перерезал бритвой горло белорусскому полицейскому [76]. Согласно некоторым данным (источник, пользующийся доверием), председатель Юденрата Янкилевич и еврейский полицейский Шнайдер смогли в течение двух ночей перевести несколько евреев из «непродуктивной» части гетто в «продуктивную». По свидетельству самого Янкилевича, во время очередной попытки, когда им помогал подкупленный немецкий полицейский, что-то пошло не так, и беглецы были убиты. Именно этой группе были жена и ребенок самого Янкилевича [77].
Около двухсот человек бежали в леса. Среди них были Янкилевич со своим другом-плицейским. Но при этом погибли начальник геттовской полиции Варшавский и член юденрата по фамилии Эдельштайн (или Идельчук). Согласно одному из свидетельств, Варшавский был жестоко избит немцами. Потом они привели его обратно в гетто и заставили показать, где находятся бункера с прячущимися евреями. Варшавский показал им места, которые уже были разоблачены и теперь пустовали. Когда немцы поняли, что он их водит за нос, они запытали его до смерти [78].
После второй акции, был основан новый состав юденрата. Его возглавил Мендель Голдберг [79], мастер металлообработки, который оказался в составе юденрата после первой акции. Голдберг был беженцем из города Сувалки (западная Польша) и свободно владел немецким. Другие члены юденрата просто заставили его занять этот пост [80]. Новым (и последним) начальником полиции гетто стал доктор Иосиф Любраницкий, беженец из Лодзи.
Было очевидно, что окончательная ликвидация неизбежна. Голдберг надеялся бежать в лагерь Колдычево, где, как он считал, шансы на выживание были более высокие. Но он также помогал и тем, кто бежал в леса. Он также обеспечивал партизан медикаментами, из-за чего у него возник конфликт с Файвлом Савжицем, начальником отдела здравоохранения [81].
Условия жизни в гетто после второй акции стали еще хуже: место на одного человека уменьшилось до 60 квадратных сантиметров. Евреи опять создавали схроны, а более молодые и энергичные искали пути побега. Юденрат, следуя инструкции немцев, запретил строительство бункеров, но эта директива, конечно, была проигнорирована.
12 декабря 1942 г. еврей по имени Юдель Ошеровский бросил в немца ручную гранату. Погибли оба. 15 декабря группа еврейских партизан под командованием Иче Мадраса вошла в гетто, чтобы казнить одного члена юденрата, которого подозревали в сотрудничестве с немцами, но у них ничего не получилось. А два дня спустя немцы окружили гетто и совершили третью акцию, в которой погибло около 3000 человек. Это была часть той волны массовых убийств, которая пронеслась через всю Белоруссию в последние недели 1942 г. Это было также частью огромной антипартизанской кампании под кодовым названием «Гамбург». Немцы считали евреев одной из главных опор партизанского сопротивления. Они в любом случае собирались убить всех евреев, так что, ликвидируя последних евреев в Барановичах, они одновременно решали две задачи. Нужно также отметить, что в отчете, подготовленном в начале 1943 г. [82], Фенц написал, что примерно 6000 евреев смогли сбежать к партизанам в Барановичском районе.
Акция по ликвидации гетто была осуществлена, в основном, белорусской, литовской и украинской полицией, но на этот раз им пришлось иметь дело уже с людьми, которые точно знали, что их ждет, и сделали все возможное, чтобы убежать. Многие евреи спрятались в хорошо замаскированных бункерах. Две женщины, Зайдман и Мирка Вигдорчик, брезентовый купол кузова грузовика, на котором их перевозили, и все евреи, которые были на этой машине, смогли убежать в лес. У нескольких женщин, которые оказались в лесу, дети погибли в акции. Охота на скрывавшихся евреев продолжалась почти месяц [83].
История Барановичей периода Холокоста неразрывно связана с историей концентрационного лагеря Колдычево, основанного на землях поместья польского дворянина Шалевича. Лагерь, находящийся в 18 километрах от Барановичей, был основан Барановичским СД в начале лета 1942 г. Среди его заключенных были антинацисты как польского, так и белорусского происхождения, а также евреи из близлежащих маленьких городов и Барановичского гетто. Евреев поселили в бывшей конюшне в отвратительных условиях. Им поручили чрезвычайно тяжелую работу. Среди заключенных был молодой раввин из Слонима – Шломо Давид Вайнберг. Узники старались защитить его и всячески помогали ему в соблюдении традиций насколько это вообще было возможно. 24 ноября 1942 г. он был расстрелян.
31 января 1943 г. около 300 евреев, заключенных в лагерь, были расстреляны. Охраняли лагерь в Колдычево белорусские полицейские. Ими командовали Стефанюка и два его заместителя – Николай Колко и Сергей Бобко [84]. Cогласно показаниям выживших, белорусы для заключенных представляли большую опасность. Отношение коменданта лагеря, немца по имени Фриц Йорн, было, в какой-то степени, даже более человечным. Начальником еврейской части лагеря был Лейба Сегар, о котором в воспоминаниях уцелевших сохранились теплые воспоминания, чего нельзя сказать о члене Барановичского юденрата Фейвеле Савжице, который также был в лагере и о ком вспоминают в большинстве случаев негативно [85].
С 1 сентября 1942 г. еврейским врачом в лагере был доктор Зелиг Левинбок. Он оставил мемуары, в которые его вдова Маня после его смерти в 1956 г. добавила свое послесловие, в котором осветила некоторые подробности отношений мужа с немецким комендантом. Йорн разрешил Мане присоединиться к своему мужу в лагере, а позже согласился на то, чтобы она также перевезла туда своего сына из Барановичей [86]. Семья Левинбок жила отдельно от остальных заключенных и получала такие же пайки, как и полицаи лагеря. Маня также добавляет, что в лагере один набожный немецкий католик предложил им креститься и обещал за это дать им пистолет, чтобы они могли себя убить и попасть в рай. Семья Левинбок отказались принять его предложение. 31 октября 1943 г. они втроем смогли убежать из лагеря.
В Колдычево было убито около 22000 человек, большинство из них евреи, в том числе из Барановичей. Первоначально это был лагерь еврейских ремесленников. В нем было заключено 120 человек, в том числе 7 женщин. Доставлены они были из самых разных мест Белоруссии. Барановичские евреи, попавшие в лагерь, формально были закреплены за организацией Тодт, и привезены они были после второй акции. Позже из Барановичей было доставлено еще 120 рабочих.
После погрома в самом лагере 31 января 1943г. в живых осталось только 93 еврея. Все они были искусными ремесленниками. Группа, сколоченная Ромеком Фридманом и обувщиком Шломо Кушниром, планировала побег. Они смогли достать два пистолета. 22 марта 1944 г. им удалось отравить сторожевых собак и вырваться на свободу. Видимо, они узнали о готовящейся акции по окончательному уничтожению лагеря. Немцы расставили силки для беглецов. 24 человека было убито, но около 70 спслись. Большинство из них присоединились к группе партизан братьев Бельских, остальные – к другим отрядам. Последние 100 (или что-то около того) евреев в Колдычево, которые были заключены в различных сублагерях, были убиты в ночь с 29 на 30 июня 1944 г., накануне прихода Красной Армии и повторной оккупации этого района советскими властями [87].
Окончательная ликвидация Барановичского гетто состоялась в конце 1942 г., но какое-то количество евреев этого города еще оставались в живых: около 700 евреев – в трудовом лагере в Молодечно, еще 350 человек – в лагере организации Тодт возле Барановичей. Около 30 или 40 евреев сбежали из последнего к партизанам, но остальные были отправлены в Колдычево и погибли во время погрома 5-6 ноября 1943 г. Евреи, которые продолжали работать на базе Люфтваффе под Барановичами (250 человек), были убиты в январе 1943 г. Еще 100-125 евреев находились в лагере Зипо/СД [88], председатель юденрата которого (Oberjude) которого Мендель Голдберг делал все возможное, чтобы позаботиться о людях и поддерживал в них желание организовать сопротивление и побег. В эту группу также входил Белоскурник, еще один бывший член юденрата (ответственный за склады), о котором выжившие вспоминают негативно. Немцы узнали о существовании подпольной группы и 1 ноября 1943 г. попытались ликвидировать ее. Евреи сражались до последнего. Около 40 из них смогло уйти в лес, но остальные погибли. Погиб и Голдберг [89].
Массовая гибель коснулась не только евреев Барановичей. В 1941 г. немцы уничтожили большое количество советских военнопленных, которые погибали от голода. Организовывали немцы и массовые повешения. В меньших масштабах убийства продолжались и в 1942 г. Согласно немецким источникам, в ходе войны около 700000 советских военнопленных были убиты или умерли на территории Белоруссии, в том числе 88704 – в лагере Лесная на окраине Барановичей [90].
Барановичи были освобождены Красной Армией 8 июля 1944 г. Перед выводом своих войск, немцы поджигали города.
Из 12000 евреев, проживавших в Барановичах в 1941 г., остались в живых только 250 человек, скрывавшихся в лесах (2% довоенного еврейского населения города). Большинство из тех, кто смог уйти в лет, не дожили до освобождения. Ориентировочный подсчет позволяет определить, что в целом уйти из барановичского гетто смоли 500 до 750 человек. Около 100 выживших вернулись в город после войны. Еще в городе оказались 50 евреев из других мест.

Подполье, восстание и побег к партизанам

Показания основателя объединенного антинацистского сопротивления в Барановичском гетто Элиэзера Лидовского и ряда других выживших позволяют нам составить абсолютно полную картину деятельности подполья [91].
Изначально, существовали четыре маленькие организации, возглавляемые Мемме (Антеком) Копелевичем, Элишей Царикевичем, доктором Абрашей Абрамовским и Элиэзером Лидовским. Группа Копеловича была сформирована еще до первой акции – зимой 1941/42 гг. [92]. Группа Лидовского, как он сам утверждает, была основана 17/18 марта 1942 г., уже после первой акции. В нее входили 120 участников, разделенных на ячейки по 5 человек. Четыре ячейки объединялись в «батальон». К подполью присоединились члены еврейской полиции во главе с заместителем начальника Варшавским – всего от 15 до 22 человек. Случилось это после первой акции, примерно тогда, когда организационно оформилось объединение все существующих групп [93]. Варшавский помог подполью уже на первом его собрании: полиция якобы арестовала группу евреев за сборище, и свое заседание они продолжили в полицейском штабе.
Группа Копелевича состояла из 24 человек, группа Зарикевича – 40. Копелевич, которому было 24 года (согласно другим показаниям, 26 лет), не очень доверял старшим и собрал под свое начало молодых ребят из сионистского движения Ха-Шомер Ха-Цаир. Лидовской утверждает, что Копелевич неохотно принимал идею объединения и согласился на него только после первой акции. Согласно Колпыницкому, участнику группы Копелевича, члены его группы вообще недоверчиво относились к Лидовскому, не полагаясь на его суждения и будучи уверенными, что он ведет подполье к провалу. Тем ни менее, ко времени объединения подполье насчитывало около 200 участников, в том числе 15 женщин [94].
Доктор Абраша Абрамовский, чье имя связывают с Бундом, был уважаемой личностью в гетто. Согласно Ёзефу Цигельбойму, сыну Шмуля Цигельбойма, группа Абрамовского, как и Копелевича, была основана еще до первой акции. Цигельбойм даже указывает имена основателей. Многие из участников, должно быть, в прошлом входили в бундовскую партию [95].
Большинство участников подполья были подростками и молодыми людьми: 60-70 процентов были в возрасте от 16 до 30 и большинство из них были выпускниками сионистских молодежных движений или Бунда [96]. Большинство борцов подполья были не из Барановичей; только у нескольких (5 процентов, согласно Лидовскому) были семьи, пережившие первую Акцию.
Глава отдела по благотворительности юденрата Абба Зархин, которого уважали в гетто за его честность, помогал подполью, несмотря на то, что был убежден: восстание приведет к тому, что после него все обитатели гетто будут уничтожены. Ёзеф Лерман [97], ортодоксальный иудей из отдела труда юденрата, также помогал подполью, хотя и он не был согласен с планом восстания, полагая, что, если евреям и предназначена гибель, они должны умереть с именем Господа на устах. Более того, он предполагал возможность массового суицида (очевидно, имея в виду традицию мученичества времен Крестовых походов). Он не был один в своих взглядах. Доктор Нахумовский, глава здравоохранения в гетто, другой высокопочитаемый человек в среде узников, также предпочитал суицид и отказался принять сертификат, который бы гарантировал ему спасение.
Двое представителей юденрата, Белоскурник и Савжиц, проявляли нейтральность, но еще один, Савицкий, умолял подпольщиков почувствовать ответственность за население гетто и не устраивать восстание. Скорее всего, он даже не знал, что его жена возглавляла женскую ветвь подполья. Местный раввин также настраивал подполье не начинать восстания. Доктор Леон Беркович оставил свидетельство, что раввин жаловался на то, что молодые люди «не верят в священное имя Господа и хотят умереть во славе» [98].
Участники подполья дали клятву отомстить «фашистским убийцам» [99]. Эти слова – явное свидетельство того, что в гетто были знакомы со штампами советской антинацистской пропаганды. Скорее всего, участники сопротивления пытались создать устойчивые контакты с коммунистическим подпольем и советскими партизанами, которые начали появляться в лесах близ Барановичей (на расстоянии всего 17 км) уже в конце 1941г.
Один из оставшихся в живых узников барановичского гетто, Хаим Беккер, отвечал за хранение оружия объединенной организации. Копелевич был ответственным за поставки; Зарикевич – за финансирование, а Лидовский – за организацию работы. Основной задачей подполья было приобрести оружие и тайно пронести его в гетто (или сложить его в тайниках на рабочих местах вне гетто). Многие евреи работали на немецких оружейных складах, заполненных трофейным советским оружием, и имели возможность иногда его с этих складов выносить. Его вывозили в тележках с нечистотами, а потом доставляли в гетто на других тележках, в которых устраивалось двойное дно [100].
Вначале среди участников подполья возникли некоторые разногласия: например, Копелевич и Зарикевич предлагали организовать массовый побег, спрятав на момент побега семьи беглецов в заранее заготовленных бункерах. Кое-кто, видимо, последовал их совету. Другие же считали, что восстание должно быть поднято во время акции или в вообще как-то связано с ней [101].
Лидовский поддерживал идею восстания и массового побега, но он считал, что надо самим инициировать это, а не ждать провокации со стороны немцев. Это мнение стало ведущим.
Согласно составленному плану, восстание должно было начаться по сигналу: Варшавский бросит ручную гранату в полицейский штаб и подожжет его. Участники подполья, большинство из которых работало вне гетто – на базе Люфтваффе, в оружейных мастерских, в железнодорожных депо в городе, на складах оборудования гестапо или СД – тут же начнут поджигать свои рабочие места и убегать в лес. Женщины должны отравить пищу на кухне гестапо, где они работали поварами и подсобными рабочими.
Почти все подпольные группы выли вне гетто: повсеместно там, где работали узники (за исключением СД) немецкими начальниками были, как правило, пожилые мужчины, с которыми можно было справиться без особого труда. В самом гетто оставалось всего около 30 участников. По плану, они должны были присоединиться к товарищам во время массового побега. Было также решено, что любой, проваливший свое задание, будет убит товарищами.
Восстание было назначено на 19 июля 1942 г., но за две недели до этого в штабе подполья было выдвинуто новое предложение: начать восстание накануне очередной акции. Лидовский был вынужден принять решение большинства. Тем не менее, трое его коллег во главе с Зарикевичем решили бежать из гетто и поднять восстание вне его. Они собрали около 40 человек, большинство из которых беженцами из близлежащих городов, не имевших в гетто членов семей. Побег предполагалось совершить по сточным трубам. Когда их план попал во внимание членов юденрата, было решено Лидовского и Зарикевича арестовать, и даже был послан для ареста отряд еврейских полицейских. Оказавшись под арестом, Лидовский попытался убедить Зарикевича оставить идею, воплощение которой означало фактически гибель всего подполья. Что касается остальных участников сопротивления, то они организовали едва ли не настоящий штурм здания юденрата, угрожая его членам расправу, если задержанные будут переданы Гестапо. Точной даты того, когда это произошло, не сохранилось, но наиболее вероятно, что это произошло ранней осенью 1942 г., перед второй акцией [102].
Подполье было реорганизовано. Гетто разделили на четыре сектора, во главе каждого был свой командир.
Позже возникла еще одна проблема. Так случилось, что Мунек Мушинский, беженец из Честохова, участник группы Абрамовича и один из наиболее важных оружейных «контрабандистов» в гетто, решил, по своей собственной инициативе, тайно пронести в гетто черный порох для патронов. Пропажа была обнаружена, и немцы стали допрашивать ребенка, который видел как Мушинский это совершил. Допросы сопровождались избиениями, которые продолжались до тех пор, пока имя мушинского не было названо.
Немцы отправили двух полицаев к Шмуэлю Израилю, который был их посредником по связи с юденратом, и потребовали ареста Мушинского. Лидовский предупредил Израилю, что если тот не уладит это вопрос с гестапо, подполье начнет стрелять. Инцидент получил общественный резонанс, Мушинский подвергся всеобщей обструкции и сделал попытку покончить жизнь самоубийством, прыгнув в глубокий водоем. Полицаи достали его и арестовали. Некоторые члены подполья, не видя никакого выхода из ситуации, приняли решение начать стрельбу по немцам, а потом уйти в лес. После лихорадочных обсуждений было решено сообщить Мушинскому, что, если из полиции его придет забирать шеф гестапо Шлегель, арестант должен немедленно покончить с собой, глотнув яд как только они выйдут за пределы гетто. В конце концов, все закончилось вполне мирно: Израиль смог убедить немцев, что Мушинскому порох понадобился, чтобы бороться с вшивостью. С помощью взятки, дело замяли [103].
Анализируя сложившуюся с этим случаем ситуацию, следует выразить сомнение, что все было именно так. Например, кажется совершенно невероятным, что немцы поверили в отговорку, будто Мушинский действительно хотел уничтожить вшей с помощью черного пороха. Вероятнее всего, что просто была дана большая взятка. Дать ее мог только Израиль, поэтому не совсем ясно, почему Лидовский высказывает о нем такое негативное мнение. Но суть самой истории, которую подтвердили несколько очевидцев, очень интересна.
Аналогичные дела известны по истории двух других гетто. Эти эпизоды произошли в Вилюнюсе (дело Виттенберга) и в Минске (случай, описанный Гиршем Смоляром [104]). В Минске члены юденрата нашли способ спасти члена подполья, хотя немцы настаивали на его выдаче. И в Барановичах, и в Вильнюсе жители гетто оказывали на юденрат большое давление, требуя выдачи «виновных» в страхе за жизнь остальных узников, но в Барановичах Мушинского удалось спасти, а в Вильнюсе Виттенберг все же был выдан немцам.
Накануне второй акции в гетто в распоряжении подполья было 70 винтовок, 2 пулемета, 40 пистолетов, 15000 пуль, 500 ручных гранат и несколько кусков динамита [105]. По разным источникам эти цифры разнятся друг от друга, но не на много, поэтому можно сказать, что по сравнению с Варшавским гетто барановичское подполье было действительно хорошо вооружено. Это было результатом того, что у участников был свободный доступ к немецким оружейным складам, где их заставляли работать [106].
Тем временем, были организованы другие группы, начавшие подготовку к уходу в лес. Их вдохновили сведения о партизанской засаде, в которую попал отряд СС 9 июня 1942 г. (см. ниже). Понятно, что немцы знали о существовании подполья в гетто и вербовали евреев в число своих информаторов.
Узники гетто ждали вторую акцию, чтобы поднять восстание в гетто. Но немцы оказались хитрее. Как уже говорилось выше, отряды СС были экипированы в форму членов организации Тодт. Варшавский, который должен был дать сигнал к началу восстания, растерялся, не будучи уверенным, что это действительно начало акции. Был введен в заблуждение и Абрамовский, который должен был дать команду к восстанию внутри гетто. Но что было хуже всего, так это то, что фактически был выведен из строя Лидовский: за два дня до начала акции, в канун Йом Киппура, ему на ногу упал тяжелый молоток, и он лежал обездвиженный.
Немцы разделили гетто на две части. Невеста Абрамовского, которая должна была служить связной между ними, была убита. В этот день почти все рабочие колонны вывели на работы раньше обычного. В гетто царил полный хаос.
После окончания акции Лидовский сделал вывод, что, если бы восстание началось, все участники подполья были бы уничтожены, а так около 100 из них, воспользовавшись суматохой, смогли уйти в лес. Сам Лидовский скрывался с группой подпольщиков, у которой была одна винтовка и несколько ручных гранат. Женщины, которые прятались с ними в бункере, умоляли их не стрелять.
Акция была завершена в 5 часов вечера. Незадолго до ее окончания какое-то количество подпольщиков смогли преодолеть стену, окружающую гетто, и выбраться на волю. Остальные решили подождать возвращения в гетто рабочих команд.
В подвале еврейского госпиталя пряталось 18 бойцов с оружием, но туда вбежала девушка, которая хотела предупредить своего парня об опасности. Она сообщила, что в госпиталь пришли агенты гестапо. Несколько человек, включая Копелевича и Зарикевича, стремительно бросились в гетто, но остальных задержали.
В эту ночь по плану гетто должны были покинуть 90 человек, но, когда к ним неожиданно присоединилось еще более ста человек, побег был отложен, ибо было ясно, что такое количество людей незаметно покинуть город не сможет.
На следующий день акция была продолжена. Жертвами ее стали в основном женщины и дети. Квалифицированных работников практически не трогали, и на четвертый или пятый день участники рабочих команд решили самостоятельно попытаться прорваться в лес. Уходили прямо со своих рабочих мест, унося с собой все собранное в течение нескольких месяцев оружие.
Это был тот момент, когда каждый должен был сделать выбор: уходит в партизаны или, оставаясь с семьей, ждать гибели. «Угрызения совести были ужасными», – вспоминал позднее Лидовский. Его жена, бывшая активистка партии Поалей Цион, очевидно, сильная и упрямая женщина, отказалась уходить, убежденная в том, что их двое детей не смогут выжить в лесу. Уже в преклонном возрасте, когда Лидовский в деталях вспоминал этот момент, он записал по памяти слова, которые она ему сказала в тот момент, когда он пришел, чтобы забрать с собой в лес:
«Лейзер, я остаюсь здесь в гетто. Я советую и тебе сделать то же самое. Я надеюсь ты найдешь причину, которой сможешь объяснить, почему ты несколько дней не выходил на работу. Я боюсь, что, если ты этого не сделаешь, немцы уничтожат всю семью. После того как я видела смерть тысяч жителей города, наших родственников и знакомых, я уже не боюсь за свою жизнь. Я не думаю, что я чем-нибудь лучше их. Но жизни двух наших детей очень ценны для меня. Если они останутся здесь, возможно, случится чудо и они выживут. Но там, в лесах, среди антисемитски настроенных людей – а у тебя уже был личный опыт в этом деле – никакого чуда не произойдет: есть только верная смерть» [107].
Лидовский уточняет, что цитата не дословная, но она точно передает смысл того, что сказала его жена. Ситуация четко демонстрирует ту ужасную дилемму, перед которой люди стояли в той трагичной ситуации.
Инициативная группа по организации восстания в гетто ушла в леса. Сначала соверши ли побег 11 человек, затем еще 17 (среди них был Копелевич) и наконец 24 человека во главе с Лидовским [108]. Группа Лидовского бежала с базы Люфтваффе, где он работал. Правда, один подросток, прибывший из Лодзи, рассказал немецкому командиру о подпольной группе, но по какой-то причине немцы не отреагировали. Позже тот же немец вызвал мальчика к себе и выразил ему свое удивление тем, как это один еврей мог предать другого. Лидовский утверждал, что во время третьей акции этот немец (имя его не сохранилось) помогал евреям.
В небольшой книге, которую Лидовский издал в 1982 г., эта история изложена несколько по-иному: оказывается, сам немец был злостным убийцей, но после побега подпольщиков, он изменил свое отношение к евреям и начал им помогать. Он оценил их храбрость и якобы даже застрелил предателя [109]. Эта версия более позднего происхождения, и она кажется менее правдоподобной хотя бы с психологической точки зрения: злостный убийца и антисемит никогда не станет помогать евреям из-за того, что они решили от него сбежать. Ранний рассказ Лидовского кажется более правдивым, но, в любом случае, обе версии подтверждают главный факт: побег со своего рабочего места евреи совершили при молчаливом согласии их немецкого командира.
Все три вышедшие из гетто группы организованно двинулись на юг, в район Кривошино и у реки Шары, недалеко от деревни Залужье обнаружили группу из 45 евреев, все или большинство из которых были также бывшими узниками барановичского гетто. Многие из них не были связаны с организованным подпольем, но во время побега они присоединились к беглецам. В целом, в одном месте собралось около 130 человек [110]. Те, кто не оказался в этой группе, ушли на север и на восток, присоединившись к различным партизанским отрядам или семейным лагерям. Отношение к ним советских командиров варьировалось от критически нетерпимого до сочувственного, но последнее случалось весьма редко [111].
Из 125 евреев, работающих в структуре Зипо и СД (включая погибшего бывшего председателя юденрата Менделя Голдберга)до партизан добралось лишь 40 – 45 112].
Побег в леса был предприятием сложным и опасным, каждая попытка была отдельной историей. Покидая гетто, беженцы нуждались хотя бы в каком-то временном укрытии. Чтобы добраться до партизан, им нужны были сопровождающие, которые не только знали бы дорогу, но помогали бы обойти патрули и даже обеспечить безопасность во взаимоотношениях с самими партизанами. Среди таких проводников наиболее часто упоминается имя Эдуарда Чащи. Но встречались и простые жители, которые помогали беженцам из гетто. Леон Беркович, например, рассказывает о связи своего отца с одним белорусским фермером.
Рассказ Берковича в основных чертах совпадает с рассказом Лидовского, только здесь внутренний конфликт этого человека заключался в том, что он оставил в гетто на заведомую гибель масть: «Я стыдился и переживал от того, что не мог сообщить ей, что добрался до партизан благополучно». Трагедия, конечно, была еще большей оттого, что те, кто бежал, были молодыми мужчинами, оставившими в гетто свои семьи. В случае Берковича, на его пути попался фермер, который спрятал его в своем хлеву. Он отвел беглеца в партизанский отряд. Там Берковича первоначально посадили под арест. Он рассказывает, что комиссар отряда сказал ему: «Нам знакомы такие герои как ты, жид». Военный командир был более приветливым, а отряду нужен был врач. Тот факт, что даже врачей не встречали с распростертыми объятьями, лучше всего говорит о тех сложностях, с которыми сталкивались в лесах евреи. Тем не менее, позже Беркович нашел свое место среди партизан [113].

Отношения с окружающими — врагами или спасителями

Неевреи Барановичей – белорусы и поляки – были, в основном, враждебны к своим еврейским соседям. Тем не менее, в показаниях выживших подчеркивается, что кое-кто из них стремился помочь евреям, и их число было гораздо большим, чем в других польских городах (если считать в границах до 1939 г.) и даже в других городах этого же региона, например, в Брест-Литовске [114].
Разумеется, каждое такое мнение сугубо индивидуально. Безусловно, никто из евреев не смог бы выжить, если бы ни помощь людей извне гетто. Чаще всего таких спасителей бывало по нескольку. Но ведь выживших так немного. Подавляющее число евреев погибло от рук немцев и их местных сообщников. Многих выдали доносчики. Никто из них, понятное дело, не собирается афишировать свою роль в геноциде.
Как пример, можно привести судьбу девятнадцатилетней Елены Финн из поселка Городище. Они с матерью спаслись во время погрома и ушли в Барановичи. Там их укрыла знакомая женщина. Но кто-то донес, и им пришлось уйти в гетто. Но мать погибла, а Елена убежала из гетто и спряталась у белорусской женщины, но позднее смогла попасть к партизанам и даже стала у них радисткой [115]. Мы располагаем множеством подобных историй, так что в целом должно быть было достаточное количество спасителей среди нееврейского населения. Но определить, каково соотношением числа спасителей к числу доносчиков и тек, кто оставался в стороне либо просто недолюбливал евреев, вряд ли когда-либо удастся.
Из числа спасителей по Барановичам Институт Яд Вашем признал лишь двух человек, достойных звания Праведника мира. Это поляк Эдуард Чаща и немец гауптфельдфебель Хуго Арманн. Родившийся в семье протестантского священника (1917) в маленьком городке в Тюрингии, после полученного ранения на Восточном фронте был назначен командиром небольшого отряда, сопровождающего поезда с солдатами, возвращающимися в Германию в отпуск. Во время двух последних акций в Барановичах Арманн прятал в своем доме шесть евреев, а потом с помощью Чащи, с которым поддерживал связь, организовал их побег в лес. Арманн также принес одежду и десять винтовок евреям, работавшим на СД и часто подкармливал их. Около десятка немецких сослуживцев знали о том, что Арманн помогает евреям (кто-то в большем объеме, кто-то в меньшем), но никто не донес на него. Когда уже после войны Арманна спросили, почему он делал это, он ответил, что «это та помощь, которую один человек должен оказывать другому». Так, кстати, отвечали многие спасители. Сам Арманн совсем не был уверен, что совершает какой-то подвиг. Более того, в письме в Яд Вашем он спрашивал сам себя: «Много ли я сделал? А может быть, мало? Выполнил ли до конца я свой человеческий долг?». (Арманн умер в 1989 г.) [116]
Милосердие Эдуарда Чащи, польского католика, который работал в городской санитарной части и был смотрителем католического кладбища, поистине безгранично. Чаща родился в западной Польше в 1918 г. Когда он оказался в Барановичах, неизвестно. Скорее всего, по специальности он был шахтером, ибо после войны работал в угольной шахте. Имя его жены было Юлия Иванова. Жили они с дочерью в своем доме. Среди его друзей было, видимо, много евреев, и с ним он поддерживал контакты после того, как их загнали в гетто.
Во время первой акции Чаща прятал своего знакомого еврея Аркадия Липкина, а потом вывел его в лес. По некоторым данным, было два брата Липкиных, которые стали связными между Чащей и партизанами. Оба дожили до конца войны.
Рассказы выживших, касающиеся Чащи, фокусируются на двух важных событиях. Во время первого погрома Чаще удалось спасти от расстрела еврейскую женщину с ребенком, а позже Шмуэля (Мулю) Янкилевича, председателя второго юденрата, а во время второго – еще двух женщин. В целом, Чаща спас намного больше евреев, чем об этом написало в документах. Многие свидетели прямо говорят, что его дом был открыт для беженцев. Самым удобным убежищем для них оказывалась покойницкая католического кладбища, где он работал смотрителем. Он кормил их, помогал восстановить силы, а потом переправлял в лес. Многие подтверждают, что у него было три или четыре помощника из числа местных жителей. В начале 1943 г. им удалось спасти группу из 35 человек – последних еврейских работников лагеря СД.
После того, как гетто в Барановичах было окончательно уничтожено, Чащу партизаны использовали в качестве источника важной информации разведывательного характера. Его дважды арестовывали. В первый раз немцы отпустили его, но в ноябре 1943 г. взяли повторно, хотя и не ясно, за помощь евреям или за связь с партизанами. Его жестоко пытали, он прошел несколько концлагерей (каких именно, мы не знаем). По разным данным, ему обязаны своей жизнью от 60 до 150 человек. Никаких дополнительных сведений об этом человек нам найти не удалось: признание его Праведником мира состоялось еще в 1962 г., когда таких подробных сведений, как в наши дни, еще не собиралось, а сам он никаких воспоминаний не оставил [117].

Заключение

Какие выводы можно сделать после ознакомления со сложной историей еврейских Барановичей?
Начнем с подполья. Нет сомнения, что движущей силой его стали участники сионистских движений и бундовцы: Лидовский принадлежал к движению Дрор-Фрейгейт, Копелевич – к Ха-Шомер ха-Цаиру, Абрамовский с Цигельбоймом – к Бунду. Были и представители других общественных групп. Большинство участников сопротивления были очень молоды, подавляющее большинство из них были беженцами из отдаленных мест региона или из западной Польши, то есть, не коренными жителями Барановичей. Это значит, что они чаще всего не сталкивались с проблемой ответственности за свои семьи, в том время как большинство местных евреев стояли перед серьезной дилеммой. Тем не менее, многие участники подполья чувствовали коллективную ответственность за судьбу всех обитателей гетто. Эти рассуждения и привели к отмене восстания 1942 г.
В Барановичах, как и в значительно более крупных гетто Польши (Белосток, Вильнюс и др.), среди участников сопротивления имел место «классический» спор: восстание в гетто или уход в лес. Обстоятельства сложились так, что вторая концепция оказалась более живучей, и достаточное большое количество узников гетто оказались в партизанах. При этом в Барановичах, более чем в других гетто, к участникам побега в лес присоединилось много беглецов, не принадлежавших к подполью.
Отношения подполья с юденратом были сложными и противоречивыми. Лидовский описывает Изиксона как «превосходного» товарища; два его наследника председателя юденрата также поддерживали сопротивление, но среди членов юденрата было немало таких (к примеру, Белоскурник и Савжиц), кто считал, что сопротивление приведет к гибели всего гетто, и только страх удерживал их от прямого предательства. Что касается еврейской полиции, то большинство полицейских, напротив, участвовали в подполье, и второй председатель юденрата, Шмуэль Янкилевич, был среди тех, кто убежал в леса и присоединился к партизанам.
После истории с Мушинским вопрос о том, насколько лидеры гетто поддерживали подполье, уже не кажется бесспорным. Подобно ситуации в других гетто, в Барановичах население далеко не все узники одобряли деятельность подполья. Причины те же: опасение за жизнь всех обитателей гетто. Но опыт доказывает, что, если кто и выжил, так это были именно участники сопротивления. Их свидетельства, естественно, не могут отражать настроение всех узников, но большинство сходилось на том, что Мушинского надо передать в руки немцам.
Интересен рассказ Лидовского о женщинах, которые сидели вместе с ним в бункере и умоляли спасти их жизни во время второй акции. Ситуация достаточно типичная: большинство жителей гетто прекрасно понимали, что у них нет ни малейшего шанса на выживание: временное укрытие лишь продляло агонию, и уйти в лдет они тоже не могли, но восстание закончилось бы для них мгновенной смертью. Предложение Лидовского поддержать уже начавшееся восстание было нереальным, как нереальным было вывести в лес большую и неорганизованную группу людей в лес, который при этом находился в 17 км от города, да еще с учетом враждебного окружения местного населения, оставляя для прикрытия небольшой отряд, отбивающийся от преследующих нацистов. Шансов на спасение у евреев не было. Лидовский даже не уточняет, кого он имеет в виду под «интеллигенцией», когда пишет о тех, кто впал в полное отчаяние после первой акции с мыслью, что сделать для спасения ничего нельзя. Он даже сравнивает их с «основной массой», которая была настроена более оптимистична (или, по крайней мере, обманывала себя).
Вайнберг, Слонимский ребе, поддерживал подполье, помогая с соблюдением традиций, но мы не знаем, сколько среди них было соблюдающих евреев (мы знаем только Ноаха Ройтмана, подпольщика и партизана, который принадлежал к Ха-Шомер ха-Дати). Мы можем только предположить, что ребе уважал юденрат как законное представительству еврейского населения и потому оказывал ему поддержку и помощь, а деятельность подполья одобрял как единственную возможность поведения в сложившейся ситуации. Его поведение одобряли все обитатели гетто.
Что было основным мотивом в деятельности участников подполья? Нет никаких сомнений, что это была жажда мести. Именно этот мотив вновь и вновь возникает в воспоминаниях выживших узниках Барановичского гетто, именно он был ведущим. Конечно, играла роль и жажда жизни, особенно в поведении молодых людей. Следует учитывать и идеологический фактор, но не он был главенствующим, хотя некоторую организующую роль принадлежность к какому-нибудь движению – сионистскому или бундистскому – сыграло. Помогло оно определиться выжившим и после войны.
Остается неосвещенным вопрос связи подполья с антинацистскими организациями среди нееврейского населения? Лидовский и Цигельман упоминают о каких-то отношениях с польскими коммунистами и местным подпольем, но не уточняют детали. Лидовский пишет об акте саботажа, который он совершил вместе с приятелями (в частности, повреждение локомотивов, которых их заставляли чинить для немцев), скорее всего, по просьбе или указанию подполья. Но в целом следует отметить, что большинство местного населения по отношению к евреям было настроено враждебно. Лидовский утверждает, что во время второй Акции крестьяне целыми семьями приезжали на повозках, чтобы забрать себе имущество, остающееся после гибели жертв 118].
Достоверны ли наши источники? Да. Так как во время сверки огромного количества показаний было обнаружено достаточное количество совпадений, мы можем утверждать, что приведенные факты достоверны.
Какой вывод можно сделать из истории еврейских Барановичей после анализа его исторического развития и сравнения с другими городами, историю которых мы исследовали в последнее время?
Барановичи является не совсем обычным городом с той точки зрения, что это «новый» город, ибо основан лишь в конце XIX в. Евреи были серьезным элементом его роста и развития с первых дней. Однако с другой стороны, экономика города (и евреев в том числе) не отличалась от экономики других достаточно развитых городов, которые были богаче, чем большинство чисто польских, особенно в восточной Польше.
В Барановичах, как во всей стране, евреи открывали свои национальные учреждения и организации. В довоенных Барановичах, как и во многих городах восточной Польши, влияние ортодоксального иудаизма не было значительным, и напротив, росло влияние сионизма и Бунда как социополитических движений. Соревнующиеся между собой многочисленные сионистские молодежные организации стали в 1930-х гг. намного крепче (как и во всей восточной Польшу), не смотря на общий спад сионистских движений в другой части страны.
Существуют несколько источников о евреях Барановичей советского периода, хотя воспоминания о гибели евреев города в годы оккупации затмили эту недолгую интермедию. Однако вычеркнуть эти годы нельзя. Именно этот короткий период стал временем больших потерь для евреев – как социальных, так и политических. Город пережил депортации местных жителей, в том числе евреев, в Сибирь. Основную часть депортированных составили беженцы из оккупированного немцами секрота Польши. Парадоксально, но именно депортация спасла их жизнь.
Большинство молодых евреев были воодушевлены новыми возможностями, которые для них открывал советский режим, и поэтому симпатизировали ему. Местные сионистские движения были прикрыты, но подполья не создали. Была полностью прекращена общественная религиозная жизнь, хотя в одном из отчетов НКВД, упоминаемом ранее (сноска 13), утверждается, что несколько сотен религиозных евреев упрямо придерживались своего традиции. В отличие от молодежи, старшее поколение Барановичей, как и везде, не могло сказать, что советская власть дала им счастливую жизнь. Сведений о том, отмечен ли этот короткий период враждебным отношением неевреев к евреям, как это было во многих других местах, у нас нет.
На присоединенных территориях советская власть чрезвычайно легко и быстро положила конец общинной жизни евреев, ликвидировав образовательные и религиозные организации, которые тщательно лелеялись столетиями. В течение нескольких недель (а в некоторых случаях, нескольких дней) еврейские общины были разрушены. Часто это происходило даже без участия властей: напуганные репрессиями люди с головой ушли в личную жизнь. Все знали, насколько сильно в СССР доносительство, поэтому все боялись оказаться в числе депортированных. Вот так за весьма короткое время может быть ликвидирована традиционная культура, когда она попадает под влиянием диктатуры.
А потом пришли немцы. Шок от убийств людей и первых дискриминационных мер и грубого оскорбления человеческого достоинства создали абсолютно новую атмосферу в городе.
Около четверти местного еврейского населения в этом период не были коренными жителями, однако в первом юденрате эта группа была мало представлена.
Едва ли не основной особенностью ситуации в барановичском гетто являлся характер юденрата, в котором успело поработать три разных состава [119]. Во всех свидетельских показаниях в высшей степени благоприятно описывают деятельность лидеров первого состава (июль 1941 г. – март 1942 г.) Иехошуа Изиксона и Жени Манн. Почти все оставшиеся в живых вспоминают также о последователях Изиксона – Шмуэле Янкилевиче и Менделе Голдберге и говорят о них как о честных и преданных обществу людях[120]. Судьба их разная: Изиксон и Голдберг погибли, а Янкилевич выжил и добрался до Израиля. Судя по всему, он вообще единственный председатель юденрата, который провел остаток жизни на своей исторической родине [121].
Было ли отношение еврейского населения Барановичей к своему юденрату лучше, чем в других городах? Думается, это было именно так, потому что еврейское общественное движение – сионисты и Бунд – здесь были до войны очень сильные.
Изиксон являлся состоятельным и известным человеком, сионистом, ярким общественным лидером. Янкилевич был солдатом, потом сержантом и скорее всего совершенно не интересовался политикой. О Голдберге известно очень мало: он был беженцем из западной Польши, и его отношения с узниками гетто были хорошими. Даже Израиль, служивший посредником между евреями и оккупационными властями, упоминается в позитивном контексте, хотя Лидовский и обвиняет его в предательстве.
Как описывают некоторые очевидцы, среди узников гетто была и завербованная немцами агентура [122], но это были откровенные маргиналы. Тем ни менее, именно они информировали власти о наличии в гетто подполья. Еврейский полицейский отряд узники гетто уважали, большинство его членов входило в состав подполья. На фоне общей ситуации в гетто, все, что происходило в Барановичах, было явлением поистине исключительным и больше нигде в литературе о Холокосте не встречающемся. Скорее всего, такое поведение еврейской полиции было продиктовано той политикой, которую проводил юденрат. И ситуация эта там более неожиданна, потому что Барановичи – молодой город, без давней традиции общинной жизни, а все, что успело сложиться, было разрушено во время советской интермедии.
Этот тезис не должен привести нас к мысли, что в городах, где существовала давняя традиция общинной жизни, модели поведения национальных лидеров были иными и более несовершенными? Всюду ситуация отличалась нестандартностью. К примеру, юденрат в Вильно возглавлял Яков Генс, достаточно подозрительная личность, а вот в таких городах, как Ковно и Шавли, лидеры юденрата больше походили на Изиксона и Янкилевича. То же можно сказать и о Белостоке, где еврейское сопротивление, поддерживаемое мощным подпольным движением в городе, было весьма сильным, а во главе стоял выдающийся лидер Эфраим Бараш, честный и прямой человека, хотя и витающий часто в облаках. И все же, делать некие обобщения мы не имеем права, пока у нас нет полной картины еврейского лидерства в других местах Белоруссии и Украины.
Можно ли считать ситуацию в Барановичском гетто примером пассивного сопротивления, направленного на сохранение евреями человеческого облика в тех невероятно сложных условиях, в которых они находились? Похоже, что это было именно так. Еврейские коммунальные перенаселенные жилища, в которые насильно загнали десятки тысяч людей, нам хорошо известны по Варшавскому гетто. Их обитатели помогали друг другу и проявляли заботу о каждом, а неизбежные ссоры между соседями, живущими в условиях невероятной скученности, разрешались либо самими жильцами, либо с помощью полиции, которая сочувствовала узникам в их безвыходном положении.
Поскольку школьных учителей гоняли на работу, с детьми занимались старшие обитатели гетто, которые уже не могли выдержать тяжелый физический труд. А это значит, что с детьми занимались те, кто собственное образование получил еще когда-то в хедерах. Как в детстве занимались с ними, так и они занимались с детьми в гетто. В Барановичах же все было иначе, поскольку здесь были сильны традиции светского образования в школах Бунда и сионистских групп, а возможно и в польских школах.
В гетто существовала и религиозная жизнь, основную роль в которой играл Слонимский раввин Мендель Голдберг. Работала иешива (ни одного учащегося в живых не осталось [123]), население по возможности соблюдало традиции.
После первой акции, оставшиеся в живых участники политических и молодежных движений объединились в общее геттовское подполье. До первой акции подпольной деятельности практически не существовало (намеки Цигельбойма о том, что бундисты начали создавать его еще раньше, звучат неубедительно). В Барановичах, в отличие от ситуации, сложившейся во многих других польских городах, главным достижением стало объединение в одну подпольную организацию людей, принадлежащих к разным политическим и общественным организациям (главным образом, сионистских движений и Бунда). Большиснтво из них все были подростками. Лидовский, которому было за тридцать, и доктор Абрамовский были исключением.
Подполье Барановичского гетто постигла неудача. Впрочем, это же ждало геттовское сопротивление и в других городах. Причина одна: подполье не инициировало восстание, которое готовило, в начать его как форму реакции на вторую акцию не смогло из-за хитрого противодействия карателей.
Анализируя события в гетто, Лидовский считает, что в самом деле поражение обернулось удачей: если бы восстание началось, никто вообще не выжил бы. Устраивая побеги маленьких групп или даже одиночек, гетто покинули сотни узников, и 250 из них пережило войну.
История еврейских Барановичей – это история жизнеспособности еврейского населения от простых людей до общественных лидеров; это история как пассивного, так и вооруженного сопротивления. Можно предположить, что за три десятилетия до начала Холокоста сложилась еврейская община, которая, не смотря на то, что в нее входили разные конкурирующие между собой структуры, сложилась в некое единое целое. Именно это позволило принять и разместить огромное количество беженцев. Подполье смогло организоваться благодаря активности общественных движений, существующих в городе – сионистских и бундовских. Они же выделили и серьезных лидеров, которые с честью исполнили свой долг. Конечно, надо признать, что в общей массе попадались и предатели, и что далеко не все члены юденрата были святыми, что было немало трагедий, случавшихся ежедневно в этих ужасающих условиях жизни, но, тем не менее, гетто жило и сражалось. Евреи были побеждены, но они не сдались и достойно приняли смерть.
Перевод с иврита на английский язык Lenn J. Schramm.
Перевод с английского на русский язык и компьютерный набор Арины Пихтовой.
Литературная редакция Якова Басина.

Примечания

1. При наличии значительного количества литературы о Холокосте, существует очень мало исследований о судьбе евреев отдельных городов. Что касается городов Восточной Европы (Польша, Прибалтика, Бессарабия, Карпаты), то тут исследования только начались. Города Советского Союза требуют отдельного исследования.
В нашем исследовании мы использовали понятие «еврейский город», определив его как урбанистское поселение с численностью еврейского населения от 1000 до 15000, которые составляли бы не менее 35 – 40 процентов от общего населения.
Среди источников для этой статьи был сборник воспоминаний членов Барановичской общины, другие книги, опубликованные в Израиле, и книга на идише, вышедшая в США. Я также изучил многие свидетельские показания, хранящиеся в архиве института Яд Вашем и других архивах Израиля, включая материалы, присланные в Яд Вашем из Еврейского исторического института в Варшаве, а также свидетельские показания, собранные Survivors of the Shoah Visual History Foundation в Лос-Анджелесе и материалы Музея памяти Холокоста в США.
Тем ни менее, эта монография не является окончательным вариантом исследования по данной теме, так как остается еще достаточно неиспользованных источников, еще живы многие уцелевшие в Катастрофе и т.д., хотя и я не уверен, что по прошествии стольких лет эти свидетельства могли бы существенно помочь исследователю. Остались еще непросмотренными ряд свидетельских показаний, хранящихся в США.
Состояние источников по Барановичам аналогично тому, что мы имеем по еврейским городам в целом. Поскольку наше исследование сфокусировано на внутренней жизни еврейской общины, польские и немецкие источники практически не могут нам помочь, а советские – лишь в некоторой степени. Фактически основным источником для данной работы остаются свидетельские показания, и исследователю нужно лишь умело объединить их, создав общую картину.
2. Деятельность партизанских отрядов – отдельная тема. Ее освещает Шолом Холявский в своем исследовании. (См. Холявский Ш., Партизанское восстание и борьба: евреи Белоруссии во время Второй мировой войны. (Иврит). Иерусалим и Тель-Авив: Яд Вашем и Морешет, 2001)
3. См. Нехама Цукерман, Сражение за жизнь евреев Барановичей: собрание мемуаров о Холокосте выживших и борцов Барановичского гетто (иврит) (Тель-Авив: Ариэли, 1992); Джозеф Фоксман, Уничтожение и сопротивление Барановиейч (идиш) (Нью-Йорк: Барановичская Фарбанд Америки, 1964)
4. Зев Ливне (Лерман), «Образовательные учреждения в Барановичах». А.С.Штайн, Книга воспоминаний о Барановичах (иврит) (Тель-Авив: Иргун Ётцей Баранович, 1953), с.179-199
5. Ривка Ковенски, Книга воспоминаний о Барановичах, с. 210-211.
6. Книга воспоминаний о Барановичах, с. 256-259; Гершон Гринберг, «Ответ Эльханана Вассермана на растущую катастрофу в Европе: роль Ha’gra и Hofets Hayim в формировании его мнения». Журнал еврейской мысли и философии, 10 (2000). С.171 – 204.
7. Речь идет о воспоминаниях Бернарда Кудевича (Survivors of the Shoah Foundation, интервью №06107, 1995). Кроме того, сохранился отчет НКВД, датированный 19 февраля 1941 г., за подписью капитана Красинова (УВА, М.41/2583), что к моменту немецкой оккупации в Барановичах в обоих иешивах оставалось только десять или двенадцать студентов – остальные после прихода советской власти осенью 1939 г. смогли достичь Вильнюса. Даже если предположить, что некоторые из них позже вернулись, их было буквально несколько человек. (Также я бы хотел поблагодарить Шломит Разумны за перевод всего русскоязычного материала, который я использовал).
8. В принципе, я не нашел каких-либо еврейских имен в списках лиц, избранных на выборах в 1930-е гг. В целом по ситуации в Польше см. Джозеф Маркус, Социальная и политическая история евреев в Польше (Берлин и Нью-Йорк: Моутон, 1983). По данным Маркуса, в 1938/1939 гг. 38% польских евреев проголосовали за Бунд (в основных городах, таких как Варшава и Лодзь, Бунд завоевал абсолютное большинство), 32% – за сионистские партии 23% – за Агудат Исраэль и его союзников в среде купцов и ремесленников (с.469).
9. Многие сведения о еврейской жизни в Барановичах взяты из книги Пинкаса Хакехилота (предварительное название, «Польша и Литва»), подготавливаемого е изданию в Яд Вашеме. Я бы хотел поблагодарить автора за разрешение использовать эти материалы.
10. Общая информация о регионе взята из работы Шолома Холявского Евреи в Белоруссии во время Второй мировой войны (иврит) (Тель-Авив: Институт современного еврейства, Морешет и Сифриат Поалим, 1982), главным образом, с.28-55.
11. Там же, с.30. См. также Дов Левин, Меньшее из двух зол: еврейство восточной Европы под советской властью, 1939-1941гг. (Филадельфия и Иерусалим: Еврейское общество публикаций Америки, 1995), с.33-35.
12. Дов Левин, там же, с.191-197. Среди депортированных был и раввин Вейцель (главный раввин с 1906 г.). В результате он остался жив, но семья его погибла.
13. НКВД сообщил о группе 300-400 религиозных евреев, которые проводили службы под руководством остававшихся в городе раввинов. Они также поддерживали связь с Главной синагогой в Москве, из которой «получали фрукты на праздники» (видимо, речь идет об этроге – цитрусовых, используемых в ритуале праздника Суккот. До советской оккупации Литвы также существовала связь между этой группой и еврейскими центрами в Вильнюсе (см. УВА, М.41/2583).
14. Там же.
15. Показание Хаи Бар-Йохаи, УВА, О.3/7741
16. Левин, Меньшее из двух зол, с.325, н.19. Деканом иешивы был раввин Моше Рибнер.
17. Относительно немецкой политики в Белоруссии в целом и в Барановичах в частности я, в основном, опираюсь на Кристиана Герлаха (Kalkurierte Morde: Die deutsche Wirtschafts und Vernichtungspolitik in Weissrussland 1941 bis 1944. Гамбург: Гамбургское издание, 1999). Герлах утверждает, что город был оккупирован 25 июня, но большинство свидетелей говорит, что он был оккупирован 27 июня. Объяснение очень простое: немецкие отряды прошли через город двумя днями ранее и объявили о его падении.
18. Примерно в те же дни этот кавалерийский отряд совершил растрел тысяч евреев в районе Припятских болот (См. Иехошуа Бюхлер, «Kommandostab Reichsfuhrer SS: личные бригады убийц Гиммлера в 1941г.», Изучение Холокоста и Геноцида, 1986, с. 11-25).
19. Согласно немецким отчетам (УВА, ТР.10/541), было расстреляно 500 евреев, но еврейская версия кажется нам более надежной (См. Герлах, Kalkulierte Morde, с. 518 и 550, а также показания доктора Зелика Левинбока в Книге воспоминаний о Барановичах, с. 511-636).
20. Показания доктора Целига Левинбока (Цукерман, Борьба за жизнь, с. 102-107).
21. Герлах, Kalkurierte Morde, С. 167.
22. См. Шломо Клесс, «Юденрат Барановичского гетто, 1942-1943гг.» www.jewishgen.org/yizkor/Baranovichi1/bar110.htm; «Барановичский юденрат, структура и функции» [иврит]. Цукерман, Борьба за жизнь, с.110-126.
23. Левинбок. Цукрмана, Борьба за Жизнь, с.10
24. См. Исаак Фигельштайн, Разрушение Барановичей, с.67-97.
25. Клесс, «Юденрат Барановичского гетто».
26. Там же. У Клесса эти имена звучат как Гурневич и Душенко.
27. Герлах, Kalkurierte Morde, с. 622.
28. Клесс, «Юденрат Барановичского гетто».
29. Давид Мишенке (Давид Колпыницкий), «Никто не хотел умирать», манускрипт (2001). Я очень благодарен господину Колпыницкому за то, что он разрешил мне просмотреть его манускрипт, написанный на русском языке; Клесс («Юденрат Барановичского гетто») пишет о 20 килограммах золота, серебра и ювелирных изделий и в дополнение миллион рублей (по состоянию на 17 декабря 1941г.).
30. Левинбок. Книга воспоминаний о Барановичах, с.518.
31. Шести семьям, имеющим отношение к одному из заводов, было разрешено жить вне гетто вблизи его территории. (См. показания Хаи Бар-Йохаи, УВА, О.3/7741; Абрам Воланский, «От бункера к паратруперам». Цукерман, Борьба за жизнь, с. 205-120; По поводу крещеных евреев, см. Левинбок, с. 24 и 29. Книга воспоминаний о Барановичах, с. 535).
32. Доктор Шабтай Штернфельд, «Здравоохранение в гетто» // Книга воспоминаний о Барановичах, с. 506.
33. См., например, Шолем Шнадович, Воспоминания о моем опыте во Второй мировой войне (Нью-Йорк: н.п., 1963).
34. Мордехай Гур (УВА, О.3/9599) утверждает, что была «взаимопомощь и все беспокоились друг о друге», и что отношения «были очень приемлемыми». Очевидно, ситуации в разных «колхозах» была разная.
35. Колпыницкий, «Никто не хотел умирать», с. 73
36. Клесс, «Юденрат Барановичского гетто».
37. Левинбок, Книга воспоминаний о Барановичах, с. 536; Клесс, «Юденрат Барановчского гетто»; Шмуэль Янкилевич, «На руинах». Книга воспоминаний о Барановичах, с. 500.
38. Согласно Мордехаю Гуру, УВА, О.3/9599, «в гетто не было голода». Гур упоминает еврейскую женщину, бывшую хозяйку публичного дома, «превосходную женщину, которая помогала нам едой». Согласно Семену Родкопу, юденрат раздавал 200 граммов хлеба в день (См. Борис Петрович Черман, «Rozne losy (wspomnienia z Baranowicz czasu zaglady)», Biuletyn Zydowskiego Institutu Historycznego w Polsce, 4/160, 1991, с. 67-71).
39. Левинбок, Книга воспоминаний о Барановичах, с. 521.
40. Клесс («Юденрат Барановичского гетто») пишет, что было 40 полицейских, большинство из которых состояли до войны в спортивной организации Маккаби. По поводу того, что Изиксону белорусы отдавали честь, см. Левинбок (Книга воспоминаний о Барановичах, с. 536).
41. Элизэр Лидовский, Не овцы, чтобы резать (иврит, Тель-Авив: Алеф, 1983), с. 43-47. Лидовский говорит об Израиле в связи с Мунэком Мущинским, который пытался пронести пули в гетто (см. ниже).
42. Левинбок, Книга воспоминаний о Барановичах, с. 519; Клесс, «Юденрат Барановичского гетто». Это происшествие также упоминается в показаниях других свидетелей, более ли менее в той же форме.
43. Целиг Левинбок, «Дневник гетто». Цукерман, Борьба за жизнь, с. 14.
44. Левинбок, Книга воспоминаний о Барановичах, с. 524.
45. Третий батальон литовской Шмутцманншафт позже был заменен 15-м батальоном (см. УВА, ТР. 10/1133).
46. Мартин Дин, Сотрудничество во время Холокоста: преступления местной полиции в Белоруссии и Украине, 1941-44 гг. Нью-Йорк: Сэйнт Мартинс Пресс, 2000, с. 81.
47. Одного из убийц, Альфреда Метцнера, задержали в Германии 18 сентября 1947 г. оставшиеся в живых узники барановичского гетто. Он служил в Слониме. Но его участвовать в Акции, где он руководил отрядом из трех немцев и семнадцати местных жителей. Он ничего не скрывал, как и большинство нацистских убийц. В его словах «Я также сам убивал детей» и состоит наиболее жестокий смысл происходившего. Он также подтвердил, что в акции принимали участие латыши. Согласно его показаниям, только его отряд убил от 1200 до 1500 евреев (см. УВА, М.21/187).
48. Эпизод, при котором раввин Шейнберг призвал евреев танцевать во время казни вспоминает Левинбок (Книга воспоминаний о Барановичах, с. 545). Выдачу сертификатов немцы практиковали также в Ковно (см. Авраам Торы, Переживая Холокост: дневник гетто в Кровно. Дина Порат, Издательство университета Гарвард, 1990), пп.43 фф.
49. Герлах представляет другую версию, основанную на немецких документах. Он пишет, что жертвами этой акции стали 2007 человек, большинство из них старики, немощные и неспособные к работе (См. Герлах, Kalkulierte Morde, с. 691). Думаю, что показания евреев более надежные, так как вряд ли нацисты вели точные записи всех убитых.
50. Левинбок, Книга воспоминаний о Барановичах, с. 528. См. также Исаак Фигельштайн (Фоксман, Разрушение Баранович, с. 67-97). Слова Изиксона Колпыницкий излагает иначе: «Я не Бог и не могу решать, кому жить, а кому умирать» (Колпыницкий, «Никто не хотел умирать», с. 85-91). Он также пишет, что члены юденрата посоветовали Изиксону спрятаться, но он отказался из опасения, что в этом случае немцы убьют всех членов юденрата.
51. Герлах, Kalkulierte Morde, с. 691.
52. Элизер Лидовский, Книае воспоминаний о Барановичах, с. 469. Согласно другим показаниям (смотрите ниже), пятнадцать из двадцати двух полицейских были членами подполья.
53. Колпыницкий, «Никто не хотел умирать», с. 114; показания Давида Божарского, УВА, М.1.Е/1447; Левинбок, Книга воспоминаний о Барановичах, с. 551; Леон Беркович, «Доктор среди партизан». Цукерман, Борьба за жизнь, с. 137: «Мы закрыли свои глаза на ужасающую реальность и жили в иллюзии и надежде».
54. Клесс, «Юденрат Барановичского гетто»; Левинбок, Книга воспоминаний о Барановичах, с. 561.
55. Рахель Литвак, УВА, О.33/11523.
56. Колпыницкий, «Никто не хотел умирать», с. 115. После первой акции, Колпыницкий и его друзья провели вечернюю службу и прочли каддиш, несмотря на то, что никто из присутствующих не был религиозным соблюдающим.
57. Левинбок, Книга воспоминаний о Барановичах, с. 558.
58. Левинбок. Цукерман, Борьба за жизнь, с. 40-41.
59. Давид Божарский, УВА, М.1.Е/1447.
60. См, например, Шнадович, Воспоминания о моем опыте во Второй мировой войне. Из его города Молчадь 220 евреев были доставлены в Барановичи 22 апреля 1942 г. По поводу города Miedzyrzec, см. показания Бланше Пованы (Survivors of the Shoah Foundation, № 05487). Евреи из Miedzyrzec были отделены от основного гетто забором из колючей проволоки. (В довоенной Польше было несколько городов с таким названием, поэтому не ясно, из какого именно пришли эти беженцы.
61. Показания Авраама Воланского (Survivors of the Shoah Foundation, № 22720,1997. Левинбок, в Книге воспоминаний о Барановичах, с.563
63. Герлах, Kalkulierte Morde, с. 675; Левинбок. Цукерман, Борьба за жизнь, с. 47.
64. УВА, ТР. 10/1071 (1962), юридическое расследование против доктора Августа Бэкера и Фридриха Праделя; ТР. 10/599 (1965), юридическое расследование против Бэкера, Праделя и Харри Вентритта. См. также Герлах, Kalkulierte Morde, с. 5, 79.
65.Смотрите УВС, М. 41/2229, письмо Оберштурмфюрера Минского Зипо доктора Хайзера железнодорожному управлению в «Белорутении», 31 июля 1942г.: “Aus technischen Grunden (wurde Ustrmfuhrer) Amelung angewiesen ibereits in Baranowitsche ausyuladen.” Примерно в это же время 100 евреев на другом поезде (непонятно, каком именно) прибыли в лагерь Колдычево из Терезинштадта.
66.Левинбок. Цукерман, Борьба за жизнь, с.46
67.Янкилевич. Книга воспоминаний о Барановичах, с. 502
68. См. Левинбок (Книга воспоминаний о Барановичах, с.583) и Барух Кудевицкий (Фоксман, Разрушение Баранович, с. 13-15).
69. Герлах, Kalkulierte Morde, с. 62
70. Дин, Сотрудничество в Холокосте, с. 122; Герлах, Kalkulierte Morde, с. 697
71. См. показания Пинхаса Мордковского. Фоксмана, Разрушение Баранович, с. 3-4.
72. Левинбок (Книга воспоминаний о Барановичах, с. 576)
73. См. Герлах, Kalkulierte Morde, с. 703
74. Там же.
75. Левинбок. Цукермана, Борьба за жизнь, с.66
76. Янкилевич. Книга воспоминаний о Барановичах, с. 504
77. Там же.
78. Герман Крук на основе показаний кого-то из Барановичей. Фоксман, Разрушение Баранович, с. 6-12. Текст Крука, написанный в Вильнюсе в январе 1943 г., можно также найти на идише, с немецким переводом. Герман Крук, Zwischen den Fronten (Ганновер: Лаурентис, 1990). Сейчас доступен и английский перевод: Герман Крук, The last days of the Jerusalem of Lithuania, Бенджамин Харшав, Новый рай: Yale University Press, 2002, с.626. По Янкилевичу, см. Левинбок. Цукермана, Борьба за жизнь, с. 54.
79. Не путать с Менделем Голдбергом из Агудат Исраэль, членом первого юденрата.
80. Левинбок. Цукерман, Борьба за жизнь, с. 74; Клесс, «Юденрат барановичского гетто».
81. Там же.
82. Холавский, Партизанское восстание и сражение, с. 163-164. 17 февраля 1943г. Фенц пошел на охоту. Партизаны под командованием Кирилла Орловского, который хорошо относился к еврейским борцам, устроили засаду и убили его. В группу из 12 партизан входили три еврея (см. также Герлах, Kalkulierte Morde, с. 706 и 865).
83. Левинбок. Цукерман, Борьба за жизнь, с. 73.
84. По поводу Колко и Бобко, см. Пинхас Мордовский. Фоксман, Разрушение Баранович, с. 3-4. См. также показания Любы Порзень (там же, с. 17-18) о судебном процессе над Колко в Советском Союзе в 1962 г., на котором Колко и три других полицейских были признаны виновными и расстреляны. Согласно показаниям Любы Слощек (там же, с. 46-49), дело другого белоруса, заместителя коменданта лагеря Виктора Дира рассматривалось судом города Данцига в 1949 г. Джозеф Хальперн (УВА, О.3/1053) лично знавший Бобко до немецкой оккупации, вместе с несколькими другими евреями выступал после войны в его защиту, утверждая, что он спас их жизни. В результате Бобко хаменили на тюремное заключение, и он провел несколько лет в польской тюрьме. Но по отношению ко всем другим евреям Бобко относился с убийственным садизмом.
85. Исайя Транк, Юденрат. Еврейские советы в восточной Европе во время немецкой оккупации, Нью-Йорк: Макмиллан, 1972, с. 447. (В этой работе можно прочесть, что его называли «Доктор Ф.С.» и так же к нему обращались.
86. Мордехай Гур (УВА, О.3/9599), также утверждает, что его спас Йорн. См. Маня Левинбок, «История Мани Левинбок». Цукенман, Борьба за жизнь. С. 103-106.
87. Этот побег зафиксирован во многих свидетельских показаниях. Все истории совпадают в деталях, кроме числа взрывов, которые должны были убить несколько человек из охраны. Советские партизаны, через чью территорию беженцы должны были пройти, чтобы добраться до группы Бельского, задержали беженцев и собирались расстрелять по подозрению, что они завербованы немцами. Доктор Левинбок, который имел отношение к братьям Бельским, смог переубедить их. См. также Фонд Шоа выживших, № 29847, показания доктора Джозефа Левинбока, 1997г.
88. Интересной деталью является то, что еврейские рабочие в этих лагерях не носили желтый бэдж, как если бы они были «свободными» рабочими. Скорее всего, потому что после третьей немцы объявили Барановичи зоной, свободной от евреев (Judenrein), так что СД приходилось скрывать тот факт, что у них все еще работали евреи (УВА, О.3/9599, показания Мордехая Гура).
89. Левинбок. Цукерман, Борьба за жизнь, с. 86.
90. Герлах, Kalkulierte Morde, с. 856, 1158.
91. Элизер Лидовский. Книга воспоминаний о Барановичах, с. 456-506. Лидовский также издал два маленьких тома (на иврите) – «Не овцы, чтобы резать» (Тель-Авив: Алеф, 1982 г.) и «В старое время» (Тель-Авив: Берит Ришоним, 1990) – но они просто повторяют то, что он написал в Книге воспоминаний о Барановичах, за исключением тех частей, где рассказывается его собственная история, которая развивается от книги к книге.
92. Колпыницкий, «Никто не хотел умирать», с. 74.
93. Лидовский утверждает, что 17 из 25 полицейских принадлежали к подполью.
94. Ной Ройтман также унижает достоинство Лидовского и описывает его как «большой рот» (Survivors of the Shoah Foundation № 50670 [1997]).
95. Фоксман, Разрушение Баранович, с. 43-49. Шмуль Цигельбойм представлял Бунд в Национальной Ассамблее польского правительства в ссылке. Он совершил самоубийство в мае 1943 г., в знак протеста против неудачных попыток спасти евреев Польши.
96. Ной Ройтман, «Партизанские истории». Цукермана, Борьба за жизнь, с. 193-204. В лесах группу этих молодых людей ждал теплый прием со стороны белорусских крестьян, но жесткий антисемитизм со стороны партизанского отряда Жокина, который был ответственен за убийство доктора Абрамовского и Копелевича. В конце концов, Ройтман присоединился к отряду, под командованием Пугачева, в который также входил и Лидовский.
97. Я не смог узнать является ли этот человек Джозефом Лейманом, главой биржи труда и заместителем председателя юденрата.
98. Не ясно, к какому раввину здесь обращаются. Леон Бенкович, «Доктор среди партизан» (иврит). Цукерман, Борьба за жизнь, с.138. См. также Хаим Сталовицкий, «Разведчик среди партизан» (иврит). Там же, с. 174-191.
99. Лидовский. Книга воспоминаний о Барановичах, с. 470.
100. Клесс, «Юденрат Барановичского гетто»; Лидовский, Книга воспоминаний о Барановичах, с. 486.
101. Там же, с. 476-477.
102. Там же, с. 477-478.
103. Показания Ноя Ройтмана, Survivors of the Shoah Foundation, № 50670; Лидовский, Книга воспоминаний о Барановичах, с. 483-484.
104. Гирш Смолар, Советский евреи за барьером гетто (иврит) Тель-Авив: Университет Телль-Авива, Moreshet, Sifriat Poalim, 1984, c. 120-123); Ицхак Арад, Гетто в огне: борьба и уничтожение евреев Вильнюса во время Холокоста (Нью-Йорк: Библиотека Холокоста, 1982, с. 387-395).
105. Лидовский, Книага воспоминаний о Барановичах, с. 486.
106. См. УВА, О. 3/9599 – Мордехай Гур, который был членом отряда Копелевича; Хильке Бориженский, «Мой путь в леса». Цукермана, Борьба за жизнь, с. 170-173.
107. Лидовский, Книга воспоминаний о Барановичах, с. 491-495; В старое время, Там же, с. 63.
108. Шолом Холавский, Партизанское восстание и сражение, с. 159. Другие детали о направлении их побега и отношение партизан также взяты из книги Холавского и из нескольких свидетельств, включая Survivors of the Shoah Foundation, № 14913, Леон Кай (Канцопольский).
109. Лидовский, Не овцы, чтобы резать, с. 48-54.
110. Холавский, Партизанское восстание и сражение, с. 16-161.
111. Там же, в различных местах. Хаим Столовицкий утверждает, что он был участником группы, состоящей из двенадцати человек, которые бежали к партизанам после третьей акции, и помощь им оказал Эдуард Чаща. Их командиром был Яков Мелковский, кузнец, который свободно говорил по русски. В составе партизанской группы, которая их приняла (отряд бригады Дзержинского) входили 10 евреев. Всего в группе было 150 бойцов. (Столовицкий, «Разведчик среди партизан». Цукермана, Борьба за жизнь, с. 174-191). Эта история похожа на многие другие, рассказанные выжившими. Очень часто они упоминают еврейских лидеров, которые знали лесные дорожки и (или) местный язык.
112. Лова Слущак, «Partizaner-Viderstands Grupes». Книга воспоминаний о Барановичах, с. 46-49.
113. Леон Беркович, «Доктор среди партизан». Цукерман, Борьба за жизнь, с. 138 – 139, 144.
114. О Брест-Литовске см. Иегуда Бауер, Переосмысливая Холокост. Новый рай: Yale University Press, 2001, с. 149-163.
115. С. Банк. Фоксман, Разрушение Баранович, с. 37-38. См. также показания Исаака Фигельштайна Там же, с. 97-107.
116. УВА. М. 31/3254. Число показаний, в которых упоминаются немецкие спасители или помощники (в основном солдаты Вермахта) удивительно многочисленны. Например, Авраам Воланский упоминает те предупреждения, которые получила его семья от двух немецких солдат в первые дни немецкой оккупации (показания Авраама Воланского, Survivors of the Shoah Foundation № 22720, 1997). Есть также показания, в которых упоминаются немецкие коммунисты, сражавшихся в партизанских отрядах (см. например, показания Наи Бар-Иохаи, УВА, О.3/7741).
117. Файл Чащи. См. УВА, М. 31/13 (но там не содержится много информации).
118. Лидовский, Книга воспоминаний о Барановичах, с. 493.
119. По этому вопросу см. Аарон Вайс: «К оценке юденратов» (иврит) Ялкут Морешет, 11 (1969), с. 108-112; он же «О юденратах юго-восточной Польши» (иврит) Ялкут Морешет, 15 (1972), с. 59-122; он же «Еврейское лидерство в оккупированной Польше: состояния и отношения». Исследования Яд Вашем, 12 (1997), с. 335-365.
120. См. Колпыницкий, «Никто не хотел умирать», с. 122. Там есть реплика, которая может быть истолкована, как критика Янкилевича: он и его заместитель, пишет Колпыницкий, делали все, что им говорили немцы.
121. См. рассказ Исаака Фигельштайна. Фоксман, Разрушение Баранович, с. 97-107. Некторые выражения, использованные теми, кто выжил, в описании юденрата Барановичей похожи на идеализацию.
122. Пинхас Мордковский. Фоксман, Разрушение Баранович, с. 3-4. Утверждает категорично: «В гетто изменников не было».
123. Бернард (Барух) Кудевич, ушедший в партизанам из лагеря в Старой Вилейке, был студентом в иешиве раввина Вассермана (См. Survivors of the Shoah Foundation № 06107, 1995).

Далее

Назад